Именно по таким заведениям шлялись любители «экзотики», а все остальные, как мужчины, так и женщины, могли снять сексуальное напряжение вполне законно, и за достаточно приемлемую цену.

По действовавшему закону, ни одна из проституток не могла приступать к работе без предварительного медицинского обследования.

Дата её рождения проверялась не только по личным документам, но и по базам данных «Интерпола», миграционных служб и другим каналам, и ни одна из кандидаток официально не могла оказывать услуги даже за час до наступления совершеннолетия.

Встречались среди проституток даже замужние дамы, а их возрастная граница определялась только с одной стороны: они не должны были быть моложе восемнадцати. Даже матроны за пятьдесят не гнушались этим делом, и такие тоже имели свой постоянный контингент.

Но в отношении простых «любительниц» в законодательстве существовали явные прорехи: помимо чёткого определения, чем отличается «возраст согласия» от «возраста вступления в брак», не было прописано отличия «подарка» от «гонорара».

Вдобавок, «возраст согласия» недавно снизили с 16-и лет до 14-и, и иногда получалось так: с пятнадцатилетней девочкой мужчина мог жить половой жизнью, даже не спрашивая согласия её родителей, но не мог оформить с ней брак или дарить ей что-нибудь серьёзное.

А это уже давало почву для различных злоупотреблений.

Приходилось Бригите присматривать и за порностудиями.

Их хозяева понимали, что им не стоит рисковать дорогими лицензиями, и все прибывающие в страну таиландки, малазийки и филиппинки должны были подчиняться общим требованиям.

Те никак не могли свыкнуться с ними, потому что в их странах не существовало возрастных ограничений на секс, и достижение ими восемнадцати лет там чаще означало не начало карьеры, а скорее, её закат.

И им не совсем было ясно: почему здесь иметь секс можно с четырнадцати, а фотографироваться, сниматься в кинофильмах и получать за это деньги – только с восемнадцати?

Легализация проституции объяснялась весьма просто: эту деятельность никогда и никому ещё не удалось искоренить, и поэтому всё-таки лучше держать этот бизнес под контролем государства, собирая с него налоги и не допуская в нём «беспредела».

А порнографию в стране узаконили из-за стремительного падения рождаемости: холодные северяне в погоне за материальным благополучием заводили детей всё реже и реже. Население постоянно уменьшалось, и подобными лентами руководители пытались хоть как-то подогреть интерес подданных к этой стороне человеческой жизни.

Иногда они пытались обогатить генофонд нации притоком «новой крови», но и этот эксперимент часто давал сбои: вместо полнокровных молодых самцов и самок, готовых немедленно приступить к работе, а заодно и к производству новых граждан, приезжали почтенные отцы семейств с кучей детей, а бывало, и с несколькими жёнами.

Никто из них работать не мог, да и не хотел, и все эти шумные ватаги годами жили за счёт местных налогоплательщиков.

* * *

Когда-то эта страна была довольно пуританской, но теперь её граждане ударились в другую крайность: многие пары просто жили вместе, не оформляя брак, а некоторые были даже не парами, а «тройками».

Бывали даже целые семейные сообщества, парные или непарные, которые называли себя «свингерами».

Провозглашённая «политкорректность» требовала ото всех остальных не просто «уважать» их права, а чуть ли не объявлять таких «национальными героями».

Бригита всегда относилась к ним терпимо, но со временем заметила: потихонечку эти «маргиналы» обнаглели.

Они стали устраивать бурные шествия по улицам городов, не обращая внимания на присутствие там детей или добропорядочных старушек.

Очень скоро они стали требовать регистрировать однополые браки официально, и даже в садиках воспитателей заставляли читать детям сказки не о любви принцессы и принца, а о любви одного принца к другому!

Казалось, должен был оставаться последний бастион морали: церковь!

Но её иерархи молчали, а средства массовой информации регулярно сообщали то об одном развратном церковнике, то о другом, и всё чаще их жертвами становились дети допубертационного возраста.

Бригиту от этого просто воротило, но она покорно исполняла все директивы начальства.

С такими мыслями она поехала опрашивать дочку Мода, сев вместе с ним в машину.

По пути они заехали к детскому психологу, который уже не впервые помогал Бригите в подобных делах.

– Всё тебе неймётся, толстопуз хренов! Тут на каждом углу славянки с румынками за двадцатку готовы отдаться, прямо на заднем сиденье, а тебе на «нежненькое» тянет. Мог бы и в Таиланд сгонять, если совсем припёрло: «бабла» у тебя хватает. Отогрелся бы там, да заодно и жирок свой растряс по дороге. Там это дело ненаказуемо, а тут ты всё-таки рискуешь своей задницей. Или к какому-нибудь интернату пристроился: и дёшево, и славно, и мам там всяких с папами не наблюдается.

– Ни хрена ты не понимаешь в этом деле, «Седой»: не нравятся мне эти узкоглазые! Пробовал я пару раз этих таитянок. Совсем не то: все какие-то щупленькие и тощие, и нашим девочкам не чета!

– Зато никогда не брыкаются, и дело хорошо знают!

– А вот это меня и заводит: когда наша, «отечественная», ничего не понимающая в сексе «куколка» теряется, и я её этому обучаю! Я всегда хотел быть учителем младших классов или воспитателем в детском лагере. Я пишу мелом на доске очень трудную задачу, и они её не решают. Я вызываю по очереди парочку самых красивых учениц – и оставляю их после уроков: для «дополнительных занятий»!

– А учителем бальных танцев не хочешь устроиться? Попрыгал бы на сцене пятым лебедёнком, а после концерта – «кордебалет-групповушка» за кулисами, со всеми птичками сразу!

– Мне твой солдафонский юмор совсем не нравится! Ты не забывайся: хотя мы с тобой и сто лет знакомы, и я у тебя в заместителях числюсь, но правила игры диктую всё-таки я! А без моей поддержки тебе не удастся набрать даже трёх мандатов. Скоро выборы, и они очень скоро!

– Да ладно тебе, толстяк, расслабься: я просто пошутил! Только поступил один «сигнальчик»: у нашей общей «пассии» папаша оказался весьма принципиальным. Он воду мутит, правдолюбец хренов!

– Ну и пусть мутит, мы с тобой и не таких обламывали! Наши люди это дело опять на «тормозах» спустят. Давай-ка ещё по стопочке: за красоту наших, «отечественных» девочек!

* * *

Андерс уже совсем выкинул эту историю с Модом и его дочкой из головы: дело находилось не в его компетенции, а все другие правоохранительные органы тоже должны отрабатывать свой хлеб.

Но через несколько дней ему позвонила Бригита:

– Приходи в «Чёрный Лебедь»!

Хотя связи на «горизонтальном» или «диагональном» уровне между работниками их ведомств не приветствовалась со стороны начальства, они всё равно частенько встречались.