– Залезай так, скотина!

И «Седой» повиновался.

Когда вода стала теплее, он небрежно раскинул руки в стороны.

Полчаса назад он пытался убить Ирвина, а теперь небрежно попытался ему указывать:

– Побудь там за дверью, Иуда! Купание – это интимный процесс!

– Я тебе сейчас такой «интим» покажу! – заорал Патрик. – Штукатуры год с потолка твои мозги отскрёбывать будут!

Минут через пять «купальщик» стал расслабляться, и его опять клонило в сон.

Именно этого и ждал Патрик.

По содержанию молочной кислоты в крови судебный эксперт без труда может определить, спал ли человек или бодрствовал в момент смерти: так очень часто определяют причины автомобильных или авиационных аварий.

Но «Седой» ещё не спал, а пока лениво барахтался в тёплой воде.

«Он должен уснуть!»

Даже лошадиная доза «виски», принятая им сегодня, была недостаточной.

В гостиной стояла ещё недопитая бутылка, но и этого могло быть мало.

Патрик слышал, что в местную реанимацию иногда попадали люди с содержанием в крови более четырёх промилле алкоголя, и каким-то образом оставались после этого живы!

Чтобы за ту пару минут, пока он будет ходить по дому, тот не вылез из ванной и не забаррикадировался изнутри, он положил на проходе швабру.

Вызвать оттуда помощь без телефона невозможно, кричать оттуда бесполезно: никто не услышит.

Но он мог бы продержаться там какое-то время, и кто-то ещё мог придти навестить его даже в столь поздний час, а ломать дверь снаружи – это полный провал!

Патрик быстро прошёл на кухню и открыл холодильник.

Так и есть: там стояла ещё одна бутылка!

Он аккуратно взял её двумя пальцами и скрутил пробку на резьбе, оставив её на месте.

Патрик тщательно стёр все отпечатки на холодильнике и вернулся в ванну.

Бывший «воин» до сих пор находился в «пограничном состоянии», между сном и бодрствованием.

Он уже не хотел больше пить, но этого и не особенно требовалось.

Зато он подержал бутылку в руках, оставив свои отпечатки:

– Потом допью! – заявил он. – Если захочу!

Патрик пристально смотрел на его шрам на груди, и «Седой» это заметил.

– Это меня так в Косово. Они все там сволочи: и те, и другие, и третьи!

После этого он стал распространяться о «преимуществах демократии, которые эти азиатские скоты никак не хотят принимать».

Но через пять минут он всё-таки задремал.

«Пора!»

Патрик схватил его за ступни и резко поднял их вверх.

Голова «Седого» оказалась под водой.

Он не успел ни проснуться, ни понять, что происходит.

А «добрый шотландец» крепко зафиксировал её в таком положении и стал медленно считать до двухсот.

«Один бульк, второй, третий!»

Вслед за ними изо рта теперь «навсегда бывшего политика» вырвалась струйка мелких пузырей.

Для надёжности Патрик подержал его в таком положении ещё минуты три.

Ради полной достоверности он кинул в ванну и мобильник, тщательно стерев с него свои отпечатки: многие деловые люди не расстаются с телефонами даже в туалете.

Аккуратно отвинтив с горлышка пробку и держа их через носовой платок, он кинул их туда же.

Какое количество виски вылилось в воду, а какое его было выпито покойным, теперь не определит ни один эксперт.

Но для полного счастья чего-то всё-таки не хватало.

Патрик вернулся в гостиную, в десятый раз вспоминая, где не стёр свои отпечатки.

Шум открытого крана его не раздражал: это была частная вилла, а не многоэтажка, где можно затопить соседей.

Никто не поднимет тревогу и не вызовет полицию.

Все будут уверены, что он не откликается на звонки только потому, что просто пьян с пятницы.

Его начнут разыскивать лишь в понедельник.

А вся вода будет стекать в его подвал.

Дело было сделано.

Бывший боевик ИРА кинул подобранную гильзу и пистолет «Седого» точно туда, где час назад их подобрал.

Вдруг на ковре он увидел этот крестик.

Покойник с такой лёгкостью плевал и попирал его ногой!

Он подобрал его и вернулся к утопленнику.

Приподняв за волосы голову так и не состоявшегося премьер-министра, Патрик надел его ему на шею – и через минуту беспрепятственно покинул этот «гостепримный» дом.

На могилу последнего Робина Гуда Европы в день годовщины его смерти пришли два человека.

Один из них работал где-то в министерстве внутренних дел, а другой – простым грузчиком в порту.

Они возложили недорогие цветочки на его могилу и могилу его отца.

Через полчаса грузчик пошёл в свою берлогу, а полицейский сел в машину, где за рулём сидела какая-то красивая женщина.

«Первое Лицо Государства» сосредоточилось теперь на международных проблемах, считая своим долгом периодически указывать «всяким там Германиям и Франциям», что они должны делать во внешней политике, а чего никак не должны!

Во внутренней политике оно громко призывало к искоренению домашнего насилия и «возвращению к истинно христианским ценностям».

Судьба Инги Расмуссен и всех остальных персонажей этой истории уже никого не волновала.

Почти никого.