Причина недовольства руководств была простой: у каждого такого подразделения были свои служебные тайны, и им не очень хотелось, чтобы о них узнавали сотрудники других «контор».

Отношения Андерса и Бригиты нельзя было назвать любовью: у обоих были «вторые половины», а у Андерса ещё и дети.

Просто эта женщина была настолько прекрасной, что устоять перед её внешностью и поведением мог только каменный идол. Вдобавок, она была очень эрудированной и остроумной.

А Андерс привлекал её своей безукоризненной исполнительностью и стремлением к всеобщей справедливости, над чем она иногда подтрунивала.

Ни жена Петерсена, ни муж Бригиты совершенно не ревновали, когда те встречались без их ведома: они просто дружили семьями.

Они хорошо понимали: это собратья по ремеслу обсуждают какую-нибудь общую проблему:

«Нужно ли кастрировать серийных насильников, или их можно просто стерилизовать? А может, следует применять химиотерапию?»

* * *

Возле входа в это кафе Андерс, как всегда, кинул взгляд на автомобильную стоянку: он не мог отделаться от этой привычки с тех пор, когда ловил не мелких сошек, а убийц.

Машины Бригиты не было видно: либо она оставила её за два квартала отсюда, либо приехала сюда на такси.

Несмотря на быстрый старт в провинции, сделать стремительную карьеру в столице Андерсу не удалось.

Даже вошедшие в легенды его исполнительность и добросовестность, вкупе с обыкновенной сообразительностью, так и не помогли: к сорока годам он так и оставался инспектором, только теперь уже «старшим».

Причинами были его категорическое нежелание примыкать к любой из группировок внутри своего ведомства и полное игнорирование давления сверху.

Он всегда руководствовался только законом и своей совестью, никогда не брал взяток и всегда доводил порученное ему дело до конца.

Он расследовал любой инцидент с одинаковыми тщательностью и упорством, несмотря на то, кто совершил прееступление: сын простого таксиста или племянник министра.

Но он никогда не протестовал против решений, которые выносили окружной судья или вышестоящие инстанции.

Андерс добросовестно сделал своё дело, предоставив суду всю картину конкретного уголовного дела, а оправдывать или наказывать его фигурантов – это не его прерогатива!

* * *

Перед Бригитой стоял недопитый стакан виски.

Она была мрачнее тучи.

– У меня две новости. Плохая и очень плохая!

Андерс с интересом посмотрел на подругу:

– И что же за новости?

– Плохая: девчонка не врёт. И у меня, и у детского психолога сложилось одинаковое мнение: такое ребёнок придумать не может! Она никогда ранее не видела полового акта, но всё рассказывала с такими подробностями, и ничего не преувеличивала. Пока отец не увёз её к дедушке и бабушке, мать отдавала её для утех взрослым мужикам почти каждую субботу, и это продолжалось целый год. Она рассказывала, как её раздевали, куда целовали, и что ещё заставляли делать. Она помнит всё: и во что она и они были тогда одеты, и где в это время находились её мать и тётя. Тётя в прямом смысле: Инга – её племянница. И как мама потом брала у них деньги. Мы допросили её несколько раз, в разной обстановке, но она ни разу не запуталась!

– Может, это отец её научил, чтобы как-то насолить бывшей супруге? В жизни всякое бывает!

– Если бы она это зазубрила, то говорила бы всё слово в слово, а Инга рассказывала это каждый раз разными словами, но всякий раз описывала одно и то же.

– Чудовищно: мать продаёт дочку для сексуальных оргий!

– Ты плохо знаешь культуру разных народов: это норма во многих племенах Африки, в Юго-Восточной Азии, и даже в относительно цивилизованной Латинской Америке. Жестокость по отношению к детям существовала всегда. В Спарте больных детей сбрасывали в пропасть, и это часто делал сам отец. В Древнем Риме отец мог и убить своих детей, и продать их в рабство, а про инцест и педофилию я даже не говорю: это была норма. Такое и сейчас кое-где встречается, например, в Саудовской Аравии. Но допросить Эрику нам так и не удалось: она исчезла, и нашими жалкими средствами её мобильник не пеленгуется. А всё это время она проживала в различных гостиницах или на съёмных квартирах, и нигде не работала. Но деньги у неё, похоже, водятся. Кстати, знаешь, сколько здесь стоит один такой «сеанс»?

– Могу предположить: пару сотен долларов или евро.

– Ты ошибаешься: намного дороже! Это в Таиланде за секс с малолеткой ты можешь заплатить жалкую «двадцатку». А здесь подобная девочка стоит тысячу, а такая хорошенькая – и поболее! А если таких клиентов несколько? Инга смогла описать троих. Самого противного толстяка зовут Александром, он всё время шмыгает носом. Это он чаще всех пользовался её услугами. У второго, Конрада, очень белая кожа, и она хорошо запомнила родинку на его правой ноге. А вот про третьего Инга вспомнила всего две детали: все его называли «Седым», и у него какой-то шрам на груди. Кстати, по её словам, он был самым добрым и щедрым из этой «троицы». Бывали там и другие персонажи, но она их не запомнила.

– А ты не пробовала допросить эту «тётю»?

– А вот это и есть вторая новость: она работает судьёй и специализируется на экономических преступлениях. Там вращаются такие деньги, тебе и не снилось! У меня отобрали это дело: теперь им занимается «Служба Охраны Короны»!

«Службой Охраны Короны» на профессиональном жаргоне называлась самая мощная силовая структура страны, своего рода «государство в государстве».

Рядовых граждан она почти не касалась, да и простые уголовники её не боялись. Зато её либо уважали либо ненавидели очень многие: и наркобароны, и политики, и самые высокопоставленные государственные чины.

У неё было много задач: охрана высших должностных лиц, внешняя разведка, борьба с терроризмом внутри страны, широко провозглашённая война против коррупции и слежение за потенциально опасными элементами.

Андерса удивила передача этого дела именно «туда»: ведь оно – совсем не их «специфика», и вся эта история мелковата для такого ведомства.

Через час Андерс отвёз явно перебравшую Бригиту домой, и муж уложил её спать.

* * *

На следующее утро Андерс занялся новым делом.

Группа беженцев из Северной Африки числом примерно десять человек вчера вечером незаконно покинула свой лагерь и решила немного отдохнуть в этой «полугостеприимной стране».

Они вломились на шикарную виллу какого-то местного светила науки, лауреата всяческих премий, который уехал на симпозиум куда-то в Сингапур, и его дом пустовал.

Все эти «сироты» уже более года содержались на попечении его страны, и их кормили за счёт её налогоплательщиков.

Работать даже на самых простых должностях, вроде дворников, они отказывались: «им запрещено даже касаться нечистых предметов, где пробежало хоть какое-то насекомое!»