– Я тебе позвоню, – пообещал Игорь из телефонной трубки. – Аты не должна делать глупостей. Впрочем, вы с сестрицей только и занимаетесьглупостями.

– Игорь, прекрати.

– А разве не так? Вместо того чтобы работать, вы толькоболтаете!..

Это было решительно не так, ибо Лиза только и делала, чтоработала, и очень даже успешно, и ее сестра Дунька, преуспевающая журналистка,тоже только и делала, что работала, и тоже вполне успешно. Но, очевидно, это«не считалось». Это никогда не считалось.

Игоря раздражало, когда они подолгу болтали по телефону, ещеего бесило, когда они болтали в кафе или на стоянке возле магазина.

Он все время приводил им в пример каких-то достойных женщин,его бывших и нынешних знакомых, которые никогда не болтали, не тратили время накофе с клубничным тортом, не шатались по магазинам, не торчали подолгу возлевитрин с бельем или обувью, облизываясь, шушукаясь и ничего не покупая. Тедостойные женщины все время работали – видимо, и днем, и ночью. Эти арии висполнении Игоря всегда приводили Лизу в уныние, заставляя сознаватьсобственное несовершенство, она вздыхала, огорчалась и давала себе слово, что вследующий раз ни за что не пойдет с Дунькой на кофе с клубничным тортом.

Или нет, нет. Пойдет, конечно, разве она может не пойти, нотолько Игорю ни за что об этом не расскажет.

И вообще кто придумал, что мужчине можно обо всемрассказать, поплакаться, попросить совета, пожаловаться на жизнь илипохвалиться успехами?! С ним нужно держать ухо востро, никогда не расслаблятьсяи, самое главное, не верить ему.

Она и не верила. Никому – ни женщинам, ни мужчинам.

– Ты не должна на меня обижаться, – произнес вышеупомянутыйИгорь ей в ухо. Голос его стал помягче. – Просто я за тебя беспокоюсь.

– Ну, так приезжай вечером! И не беспокойся.

– Лиза, я уже сказал тебе, что вечером не могу. Ты что, неслышала?

Она отлично слышала, но время от времени вся эта канитель ееудручала. Ну, ведь все уже давно понятно. Все было понятно с самого начала, стой минуты, когда он взялся растолковывать ей, как именно должна вести себяженщина, а как не должна.

Лизе казалось, что она отлично знает, как себя вести, – ейдавно все уже растолковали бабушки и мать, а то, что они упустили, былоприобретено с опытом и знаниями.

Учиться, учиться и еще раз учиться.

– Я тебе позвоню, – сказала Лиза искусственным нежным тономи покосилась на приемник, в котором произошли изменения и вместо «майских роз»появился Максим Леонидов. Лизе хотелось его послушать, а для этого нужнопобыстрее попрощаться. – Я тебя люблю.

Это было вранье, но куда ж деваться!

– И я тебя люблю, зайка, – сказал Игорь, и это тоже быловранье, и в его голосе тоже звучала искусственная нежность, и они, в разныхточках пространства нажав кнопки на своих телефонах, испытали схожееоблегчение.

Ну, поговорили, и слава богу.

«Мне досталась в этой пьесе очень маленькая роль, – пелЛеонидов Максим. – В ней всего четыре слова: „Мы прорвемся, мой король“.

Это ее поддержало. Должно быть, он знает, о чем поет, этотдалекий и неизвестный Максим Леонидов. А раз он знает, значит, она… не одна.

Все будет хорошо. Мы прорвемся, мой король.

Правда, с королем большие проблемы, но это ничего. Она исама по себе королева, удавшаяся во всех отношениях!

На работе все оказалось не так уж ужасно, как Лизаподозревала. Она всегда подозревала своих сотрудников во всех смертных грехах,особенно же подозрительной стала, повстречавшись с Игорем, который считал, чтос людьми работать нельзя!

Все ей казалось, что в ее отсутствие Мила потеряет все доодной бумаги, Света Крюкова нахамит по телефону заказчикам, Костик Брыл евперепутает рекламный слоган, придуманный для фармацевтов, со слоганом дляшоколадных конфет, Ира поссорится с журналистами, а Маруся забеременеет и уйдетв декрет, Макс Громов проворонит жуликов, Леша Горский сотрет в компьютере всебазы данных.

Вряд ли все это могло случиться на самом деле, но тем неменее она приезжала на работу с некоторой опаской, словно ей предстоялопрыгнуть с вышки в холодную воду и всякий раз, выныривая, она как будто зановоудивлялась, что осталась жива.

– Мила, что там с Миклухиным? Вы разобрались?

Лиза стояла у стола, курила и просматривала бумаги.Секретарша маячила в дверях – ближе не подходила. Лиза перевернула лист,отложила его и мельком на нее взглянула.

– Я не разбиралась, Елизавета Юрьевна, вы же сами сказали,что приедете и…

– Мила, я сто раз вам повторяла, что если уж вы работаете,работайте хорошо! Что значит, я приеду?! А у вас самой нет никакихобязанностей, что ли?!

Это был «наезд» ради «наезда», и они обе это понимали.

– Соедините меня с ним и позовите Крюкову. Мила метнуласьвыполнять поручение, и вслед ей Лиза крикнула, чтоб Крюкова просто так неприходила, а захватила с собой медиаплан.

Секретарша пропала из виду, и на ее месте в дверном проемевоздвигся Макс Громов, начальник службы безопасности.

– Лизок, – спросил он весело, – ты как без меня? Нескучаешь?

Потому, что он так в кабинет и не вошел, Лиза догадалась,что в руке у него что-то неположенное – видеокассета с боевиком или новыйдетектив. На службе Макс маялся от безделья и все требовал, чтобы Лиза его«загружала», хотя охранял он не только ее, но и несколько других офисов,арендовавших помещения именно в этом бизнес-центре. В тех офисах тоже былиначальники и начальницы, но приставал он почему-то только к Лизе.

Лиза относилась к нему «как к другу» – изумительная и оченьженская формула, в принципе недоступная для мужского понимания.

Мужики «дружат» исключительно в надежде на «продолжение».Женщины «дружат», понимая, что никакого «продолжения» никогда не будет, и обэтом им известно с первого взгляда на конкретную особь мужского пола. Покрайней мере, Лиза именно так себе это представляла.

Не будет у них никакого «продолжения», но с Максом удобно,весело, безопасно и надежно. Он часто помогал ей улаживать какие-то мелкиедела, ее собственные и сестрицыны, никогда не подводил, всегда был готов куслугам, и она беззастенчиво этим пользовалась, иногда томясь от собственногосвинства. Когда желудь спелый, его всякая свинья слопает.

– Макс, хочешь кофе?

– Спасибо.

– Спасибо – да, или спасибо – нет?

– Да, да! – воскликнул Громов, принимая подачу. – Конечно,да! Немедленно и побольше. Ты наливай, а я сейчас.