от страстей и забот подвергать строгому самоиспытанию не только события дня, но и все свойства, действия и состояния свои. Впрочем, каким бы способом из трех указанных нами ни совершалось самопознание, во всяком случае разумно-направляемое оно открывает в нас внутреннее глубокое единство, единство природы и образования, долга и удовольствия, науки и жизни, знания и дела, мыслей и стремлений. Заставляя нас всматриваться в себя глубже, анализировать все явления, проходящие пред нами и внутри нас, отыскивать для всего разумные основания и цели, открывая пред нами безграничную область познаваемого бытия, давая ощущать нам мощное и всепокоряющее веяние истины, сладость жить жизнью сознательной, – оно не только застраховывает нас от инерции, механизма и рутины, но не дает даже остановиться на своем саморазвитии. Это живая струя и сила, созидающая в нас внутренний мир, уничтожая разлад, удаляющая даже возможность внутреннего и внешнего противоречия. В самом деле, кто так ясно может видеть в человеке, допросить и исследовать каждое движение его души, так ясно, как оно отражается в сознании – кто, как не он сам? Кто так зорко и бдительно может стоять на внутренней страже человека, предохранять его от всего постыдного и низкого, как не он сам? Пред строгим, испытующим взором этого внутреннего судьи и стража всегда готова исповедь сердца: преступная мысль и укоризна следует вместе, позорное чувство не укроется от укора совести.

Раскроем частнее услуги самопознания для самообработки нравственной личности. – Открывая пред нами ту страшную борьбу, которая происходит в душе от легкомысленных и беспорядочных мыслей, преступных чувств и страстей, и, научая нас сторожить за мыслями, владеть и управлять ими, самопознание прогоняет все мысли пустые и мелочные, романические и химерные, нечистые и похотливые, злобные и мстительные, прогоняет как врагов нашего спокойствия; напротив мысли, просветляющие ум и услаждающие сердце, тщательно собирает, ласкает и воспитывает, приучая нас для этого к уединенному размышлению, нравственному обсуждению и религиозному созерцанию. – Самопознание привносит в душу мир и ясность, столь необходимый для ее умственного и нравственного преуспеяния. Стоики говорят, что не вещи, а наши «мнения о них расстраивают нас и вредят нам»; но этого никогда не может быть при самопознании, которое делает человека хозяином душевных своих расположений, носителем мыслей истинных и нравственно-чистых. Самопознание, сказал некто, то же в душе, что балласт на корабле: оно укрощает стремительность страстей, отдает кормило управления разуму, укрощает возникающую бурю прежде кораблекрушения совести. – Самопознание помогает человеку сохранять ровное, спокойное расположение духа как в счастье, так и в несчастье, и из того и другого извлекать значительную пользу для усовершенствования. Как счастье, так и несчастье имеют свои искушения: искушения счастья для иных опаснее, чем искушения несчастья. Самопознание показывает, что опаснее для человека, счастье или несчастье, и гоняться ли ему в жизни за счастьем, или нет; вместе с тем дает ему верное оружие против этих искушений, чтобы ничто не могло отклонить его от заметных стремлений, чтобы в бедности он был богат духом, чтобы в борьбе с превратностями жизни закалялись энергия и крепость воли, а в счастье шире развертывались природные его силы и таланты. Самопознание ведет нас к добрым благоразумным поступкам. Необдуманные, опрометчивые поступки наши происходят от необдуманных беспорядочных мыслей; но, когда при свете самопознания, мысли наши уясняются, делаются разумнее, постояннее и покойнее, тогда во всем поведении нашем мы становимся осмотрительнее, мудрее и благоприличнее.

Самопознание научает нас также поступать во всем прилично нашему званию и с несомненной пользой для других. Все смешное в жизни человека происходит от незнания самого себя, от усилия его казаться выше, чем сколько есть он на самом деле, греметь пред публикою, подобно пустой бочке на дороге. В этом все уверены, когда подобное притязание суетного тщеславца заклеймили приговором: «он не знает самого себя». Но кто знает самого себя, свои силы и слабости, тот, во мнении о себе, берет, как говорится, тоном ниже, и взаимные отношения к другим умеет установить самые миролюбивые, беспритязательные. Например, человек, стоящий вверху почестей, но хорошо понимающий себя, знает, что он не выше человека, что он с такими же слабостями, предубеждениями, наклонностями, как и все другие люди, что человек самой низкой доли, на нравственном уровне своей жизни, может стоять несравненно выше его..., а такое убеждение не может не предостеречь его от суетной напыщенности, не научить его кроткой снисходительности и терпеливой любви. С тем вместе, сознавая, в чем он превосходит или может превзойти других, какие обязанности в отношении к обществу налагают на него его дарования и звания, он не может не знать, как усовершить эти дарования, исправить слабости, куда и как направить свои силы, и таким образом практическое его самовоспитание постоянно идет вперед.

Но не всегда и не своими только силами может ходить человек во свете самопознания так ровно, чтоб не уклониться ни направо, ни налево.

Самопознание, нередко открывая пред нами бесчисленное множество заблуждений, предрассудков, преступных склонностей и страстей, внушает нам мрачное чувство бессилия для борьбы с ними, но тут, во мраке внутреннего самоуглубления и безмолвия, нисходит на душу свет силы Высшей. Такой мрак ощущали в себе и такого света свыше ожидали себе лучшие из языческих философов (например Сократ). Но этот свет, который во тьме язычества светился, излился во всей полноте на чистые сердца великих христианских подвижников; при помощи его, они так зорко следили за всяким проявлением мысли, так бдительно наблюдали за всеми чувствованиями и желаниями, что прозорливо предотвращали всякое поползновение к уклонению от Высочайшей Истины и Правды. Это – высочайшие образцы самопознания и построенного на нем при участии Высшей помощи самовоспитания. Конечно, и описанные нами частные акты самопознания и нравственного самовоспитания совершаются не без участия Высшей силы.

Вот важное значение самопознания в деле нашего самовоспитания.

Преимущественно о нравственном самовоспитании, не отделяя от него умственного, мы вели речь потому, что последнее само собой заключается в первом, так как разум с производимым им самопознанием, служа воспитателем всех других сил, не может не воспитываться сам. Тут кстати вспомнить тех же великих христианских подвижников, из которых многие без всякого книжного образования, с помощью одной науки самопознания и природы достигали весьма высокой степени умственного развития, делались глубокими психологами. Скажем более, без нравственного самовоспитания истинное самовоспитание ума немыслимо: это будет одна гимнастика, дрессировка умственных сил, и, как бы они ни были изощрены научной гимнастикой, но, если они не подведены под власть великих нравственных интересов, если научными изысканиями не руководят эти интересы, то они