коснемся трех из них. а) Ставит ли он себя в пассивное отношение к обществу и государству, – они тем резче и глубже влияют на него, но влияют настолько, насколько он попускает это влияние, и его саморазвитие, – смысл и такт в общественных делах не остаются без движения; b) принимает ли он деятельное, но скромное и покойное участие в политической жизни, – духу партии, например, не поддается, злу не способствует, а в тиши противодействует ему, проводя свои благонамеренные идеи, – он приучается чрез это к сдержанности, осмотрительности, благоразумии, словом к выработке благородного общительного характера. Общественная деятельность таких друзей общества ограничивается преимущественно живой беседой их об общих предметах их профессии: им нет, по-видимому, дела до того, как бы сильнее двинуть общественный или государственный механизм и самим стать во главе этого движения, их скромные заботы устремлены на то, как бы дружными силами лучше исполнить очерченный для них круг общественной деятельности; и – вот, живая беседа об этом становится новым средством их самоусовершенствования. Она сосредоточивает их у одной главной цели, вносить единство и разумную целесообразность в их деятельность, – единство, в котором вся наша сила и крепость, по пословице: Concordia parvae res crescunt, discordia maximae dilabuntur (при согласии малое возрастает, при раздорах великое распадается – цитата из Саллюстия, пр. ред.) . Она не замедлит обнаружить вялость и отсталость в одних, свежесть, бодрость сил и добросовестность в других, и живыми резкими примерами, стоящими пред глазами, не может не возбудить в первых, сознания истинного значения своего и общественного положения и деятельного стремления стать на верху его в уровень с другими, равно как и сии последние чрез всестороннее рассматривание и сравнение себя с прочими не могут не заметить в себе более или менее слабых сторон и поспешат исправить их. с) Наконец, желает ли кто предпринять широкое и громкое участие в политической жизни, желает ли истый патриот процветания и силы своему государству, улучшения нравов, возвышения образования, реформ капитальных, – он должен прежде всего улучшить и исправить самого себя и непременно сделать это, если в нем непритворно сильны патриотические стремления; потому что только добрый пример служит надежнейшим руководителем к исправлению других; воспитатель, например, никогда не сделает своих воспитанников нравственными, если сам не будет личность идеально-нравственная. При том, напрасно стали бы мы ожидать обновления и возрождения общества от одних законов и учреждений государственных; что может сделать закон для нас без нас самих? Никакой закон не сделает праздного трудолюбивым, расточительного – бережливым, развратного – воздержным. И, если государство есть собрание живых личностей, то сила и могущество его обусловливаются силой умов и твердостью характеров его подданных: «государство, говорит Сократ, есть собрание лиц, внутренне и охотно соединяющихся для удобнейшего достижения тех согласных с назначением человека целей, которых никто, взятый в отдельности, достигнуть не может, – оно есть колосс, поднимаемый дружно миллионами рук, истина, осуществляемая сочетанием бесчисленных понятий, прекрасное, воплощаемое гармоническим слиянием различных звуков, цветов или красок, добро выражаемое стройными усилиями многообразных деятельностей. Тут не может быть ни общего благоденствия без частных трудов, ни частного развития без общего блага».

Общественная и государственная жизнь нашего времени в нашем отечестве представляет сильнейшие побуждения и средства к самовоспитанию. Теперь природному дарованию, чтоб пробить себе дорогу к науке и счастью, не нужно вести упорной войны со средой. Общественная научная деятельность, самоуправление, самодеятельный труд во всех слоях общества, щедрая награда дарованию и труду всякого рода – все нудит нас к самодеятельному труду и непрерывному во всю жизнь делу практического самовоспитания.

4) Общество и государство служат сильными двигателями нашего самовоспитания; но если самовоспитание рассматривать с самой высшей его стороны, под самовоспитанием ума разуметь бескорыстное стремление его к истине и к отысканию последних оснований ее, под воспитанием сердца – эстетическое воспитание, под воспитанием воли – нравственное: то наивысшего и действительного средства надобно искать в духовном обществе, или христианстве1, потому что оно поставляет своей задачей и обладает всемощными средствами приблизить человека к своему Первообразу, пользуясь всем, что представляет наилучшего как наука, так и искусство, как жизнь, так и природа – и стараясь развить в духовно-телесном организме человека полную гармонию сил и способностей, так чтобы мышление его всегда направлялось к истине, – воля к добру, сердце – к любви, нисколько при этом не стесняя личности человека, но возвышая ее до признания за ней бесконечного достоинства. Раскроем в частности, как под влиянием христианской религии совершается наивысшее самовоспитание всех трех сил души.

Начнем с ума. Наука истинно воспитывает не тогда, когда она приводится в союз с духом фабрики или торгового рынка, но когда развивает в человеке стремление к идеальной стороне жизни, изощряет его взор на красоту и гармонию в мире, сама проистекает из бескорыстного стремления к истине и поставляет ее своей целью; только под этим условием возможны всестороннее беспристрастное познание предмета и истинное преуспеяние ума; только возвышающийся над самим собой, над корыстными и эгоистическими стремлениями видит с этой высоты в надлежащем свете природу и Провидение, жизнь и общество; только освобождаясь от давления этих стремлений, мысль наша расширяется, так сказать, вследствие своей естественной упругости. Но что может вдохнуть в нас столь чистую бескорыстную любовь к истине, как не религия, которая целью служения науке и истине поставляет саму науку и истину, которая на служение науке заставляет смотреть, как на свящ. подвижничество и на труды для отыскания истины, как на добродетели ума? Далее, что может вдохновить нас к честному, основательному и самодеятельному умственному труду, составляющему залог умственного саморазвития, как не та же религия, этот дар беспредельного ума, данный нам для того, чтобы мы всюду искали истины, жили жизнью разумной, сознательной во всех ее проявлениях, так, чтобы вся она была олицетворением мысли и истины? Она (религия) возбуждает в нас живое сознание долга, нудящее нас к напряженным усилиям и постоянному самопринуждению к добросовестному исполнению всяких и в том числе умственных работ, сообразно общему плану их. Вспомоществуя нам в этом добром деле силами неземными, она производит в нас сладостные ощущения успеха и покровительства Высшей помощи, – ощущения, которые удвоят, утроят силу энергии и мужества. Образуя из нас людей строгого самоуглубленного нрава, людей дела, а не фарсов, возбраняя всякое умственное лицемерие и шарлатанство, приучая к мудрому и мерному такту во всем, научая нас владеть и управлять мыслями, останавливать поток сладостных ощущений и мечтаний, сосредоточивать внимание и наблюдательность на самой натуре вещей,