— Ладно, ладно. — Ее прямота часто смущалаЭдварда. Впрочем, она права. Его всегда беспокоило, что можно, а чего нельзясебе позволить. Из-за этого он никогда не говорил, что любит ее. Из-за этого онтак и не признался в любви ее матери.

— Как Марбелья?

— Ужасно. Наверное, я старею. Дом тети Хилари былбитком набит восемнадцатилетними детишками. Боже мой, Эдвард, я старше их нацелых одиннадцать лет! Почему они не сидят дома с нянюшками? — Слова этирассмешили его. Она по-прежнему выглядела двадцатилетней. Двадцатилетней — хотяуже многое повидала в жизни. — Слава Богу, я провела там только уик-энд.

— А до этого?

— Разве ты не читал утром мою колонку? Там говорится,что большую часть лета я провела в уединении на юге Франции. — Она опятьрассмеялась, и он тоже улыбнулся. Как приятно слышать ее голос…

— Я и правда там была. Наняла яхту, и это былозамечательно. Так спокойно. Написала целую кучу всего.

— Я видел статью о трех американцах, которые сидят втурецкой тюрьме. Мрачно, но великолепно. Ты была там?

— Конечно, была. И это действительно очень грустно.

— А где еще ты была? — Он решил сменить тему.Незачем разговаривать о мрачном.

— О, я была на приеме в Риме… на демонстрации моделей вПариже… в Лондоне на встрече с королевой… «Киска, киска, где была?» А была я вЛондоне, чтобы посмотреть…

— Кизия, ты невозможна, но восхитительно невозможна.

— Ага. — Она сделала большой глоток из своейчашки. — Но я скучала по тебе. Просто кошмар, если никому нельзярассказать, чем ты на самом деле занимаешься.

— Так давай встретимся, и ты мне обо всем расскажешь.Как насчет ланча в «Ля Гренвиль» сегодня?

— Отлично. Я должна встретиться с Симпсоном, а потом —сразу с тобой. А как твои дела?

— Все хорошо. И знаешь, Кизия…

— Да? — Вдруг голос ее изменился — хрипотцаисчезла, он стал мягким и грудным. По-своему она тоже любила его. Уже почтидвадцать лет он был ей вместо отца.

— Я правда счастлив, что ты вернулась.

— А я счастлива оттого, что есть кто-то, кому на это ненаплевать.

— Глупышка, ты говоришь так, будто никому больше нет дотебя дела.

— Все это называется синдромом бедной богатой маленькойдевочки, Эдвард. Профессиональная болезнь наследниц. — Она засмеялась, ночто-то в ее смехе настораживало. — Увидимся в час.

Она положила трубку, и Эдвард вновь устремил взгляд за окно.

За двадцать два квартала от Эдварда Кизия лежала в постели,допивая чай. На постель навалена кипа газет, а рядом на столе — целая грудапочты. Шторы подняты, и из окна открывается мирный вид — сад за соседним домом.На кондиционере чирикает птичка. И тут раздался звонок в дверь.

— Черт побери! — Задумавшись, кто бы это мог быть,она стянула со спинки кровати белый шелковый халат. Догадка пришла быстро иоказалась правильной. Когда Кизия открыла дверь, мальчик-пуэрториканец стонким, нервным лицом протянул ей длинную белую коробку.

Она поняла, что в коробке, сразу, не успев даже датьмальчику доллар на чай. Она знала также, и от кого коробка. Она угадала даже,из какого цветочного магазина она доставлена. И не сомневалась, что увидит накарточке почерк секретарши. По прошествии четырех лет вполне можно позволитьсекретарше написать за тебя что-нибудь на карточке. «Знаешь, Эффи, что-нибудьвроде: „Ты не можешь представить, как я по тебе скучал“ — и так далее». Эффипрекрасно справлялась с такими поручениями. Она писала именно то, что пятидесятичетырехлетняястарая дева может написать на карточке, прилагающейся к дюжине красных роз. И,в общем-то, Кизии было все равно, от кого открытка — от Эффи или от Уита. Какаяразница? В принципе никакой.

На этот раз Эффи добавила к обычным цветочным посланиям:«Поужинаем вместе?» — и Кизия задумалась. Вертя в руках карточку, онаопустилась в уютное кресло, обитое голубым бархатом, — оно принадлежалоеще матери. Кизия не виделась с Уитом целый месяц, с тех пор как он прилетел поделам в Лондон и они оказались вместе на вечере у Аннабелы накануне еговозвращения обратно. Вчера вечером он встретил ее в аэропорту, но они так и непоговорили. Им почти никогда не удавалось поговорить.

В задумчивости она потянулась к маленькому столику, все ещедержа карточку в руках. На глаза попались аккуратные стопки приглашений,рассортированные секретаршей, которая приходила два раза в неделю; те, чтоКизия уже пропустила; те, что касаются ближайших дней; а на эти надо ответитьпозже. Ужины, коктейли, вернисажи, показы мод, благотворительные мероприятия.Два сообщения о свадьбе и одно о рождении.

Она набрала номер офиса Уита и стала ждать.

— Уже встала, Кизия, дорогая? Ты, наверное, совершенноизмучена.

— Есть немного, но ничего, выживу. Розы просто великолепны. —Она изобразила улыбку, надеясь, что по голосу это будет понятно.

— Хорошие? Я очень рад. Кизия, вчера вечером тывыглядела просто чудесно! — Она засмеялась, — взгляд ее упал надерево в соседнем саду за окном. За четыре года оно изменилось куда больше, чемУит.

— Так мило, что ты встретил меня! А розы — такоечудесное начало, дня! Я уже было приуныла, глядя на вещи, которые придетсяраспаковывать.

Глупо приезжать в тот день, когда у прислуги выходной.Ладно, сумки подождут.

— Так поужинаем вместе? Ужин дают Орньеры, и если ты неслишком устала, то Ксавье предлагает потом всем вместе отправиться в «Рэффлз».

Орньеры снимали огромный люкс в башне отеля «У Пьера»,используя его только раз в год, во время приездов в Нью-Йорк. Они оплачивалисветские связи дорогой ценой, но для Кизии в этом не было ничего нового. Адававшиеся ими ужины относились как раз к тем событиям, которые она должна былаосвещать в своей колонке. Нужно снова нырять в глубь светского общества, и ланчс Эдвардом в «Ля Гренвиль» будет неплохим началом, но… к черту! Сначала онасъездит в нижний город. Там есть удовольствия, которые Уиту и в голову непридут… а тем более — что она может быть с ними знакома. Кизия улыбнулась своиммыслям и тут же вспомнила, что Уит ждет на другом конце провода.

— Прости, дорогой, я бы с удовольствием, но усталаужасно. Светская жизнь просто каторга, да еще этот безумный уик-энд у Хилари.Скажи Орньерам, что я умерла, а я постараюсь увидеть их до отъезда. Для тебя явоскресну завтра, но сегодня — увы. — Она зевнула и спохватилась. — ОБоже, я не собиралась зевать тебе прямо в ухо. Извини, пожалуйста.

— Ерунда. Думаю, что насчет сегодняшнего вечера тыправа. Они вряд ли подадут ужин раньше девяти. Знаешь, как у них обычно бывает…Раньше чем в два ночи ты вряд ли вернешься домой…

«Танцы в разукрашенном подвале, — подумалаКизия, — только этого мне не хватало!»