— Не знаю. Просто интересно. В ней было что-тоинтересное, неистовое и несчастное.

— И ты в нее влюбился, решив, что разыщешь и спасешь ивы будете жить долго и счастливо. Точно?

Она старалась говорить как ни в чем не бывало, но это неслишком хорошо получилось. Вместо ответа он поцеловал ее и осторожно опрокинулна постель. По крайней мере на час ложь уступила место правде. Тела обычно нелгут.

— Готова?

— Готова.

Уит улыбнулся ей. Они допивали последнюю чашку кофе идоедали шоколадный мусс, уже на два часа опаздывая на вечеринку к Маршам вСан-Режи. Впрочем, никто не обратит внимания. Марши пригласили человек пятьсот.

Кизия была великолепна в серо-голубом шелковом платье,закрывающем шею и оставляющем открытой загорелую спину. В ушах сверкалималенькие бриллиантовые серьги, а волосы были высоко подняты. Уит, вклассическом вечернем костюме, выглядел, как всегда, безукоризненно. Они быливесьма представительной парой и притягивали1 взгляды, воспринимая это как самособой разумеющееся.

Толпа на входе в Сан-Режи была огромная. Элегантные мужчиныв смокингах, чьи имена постоянно фигурируют в «Форчн»; дамы в бриллиантах итуалетах от Баленсиага, Дживенчи и Диора, словно сошли со страниц «Вог», где ихлица мелькали так же часто, как и интерьеры их гостиных. Титулованные особы изАмерики, отпрыски лучших американских семей, друзья с Палм-Бич и Гросс Пуан, изСкоттсдэйла и Биверли Хиллз. Марши превзошли сами себя. Во все увеличивающейсятолпе сновали официанты, предлагая шампанское «Мюэ э Шандон», маленькиетарелочки с икрой и паштетом.

В буфете в конце комнаты подавали холодного омара, а затемна сцене появился главный сюрприз — огромный свадебный торт: точная копия того,которым угощали двадцать пять лет назад. Каждый гость получил крохотнуюкоробочку с именами пары и датой свадьбы на упаковке. На следующий день в своейколонке Мартин Хэллам написал, что торт был «довольно-таки липкий». Уит передалКизии бокал шампанского и мягко взял ее за руку.

— Потанцуем, или хочешь немножко побродить?

— Пожалуй, поброжу, если только это в человеческихсилах. — Она одарила его мягкой улыбкой, и он пожал ей руку.

Приглашенный хозяевами фотограф запечатлел Кизию и Уита: онивлюбленно глядели друг на друга, и он обнимал ее за талию.

После проведенной с Марком ночи Кизия была исполненаблагожелательности и снисходительности ко всем, даже к Уиту. Странно быловспоминать, что еще на заре она бродила с Марком по улицам Сохо, неохотнорассталась с ним только в три часа дня, чтобы позвонить агенту, который долженбыл передать материал для колонки, разобралась на письменном столе и леглаотдохнуть перед наступающим вечером. Позвонил Эдвард, чтобы узнать, как онасебя чувствует, они немножко посмеялись над тем, как она описала в своейутренней колонке их ланч.

— Боже правый, Кизия, как можно называть меня«сногсшибательным»? Мне уже за шестьдесят.

— Тебе только шестьдесят один. И ты действительносногсшибательный, Эдвард. Посмотри на себя.

— Стараюсь делать это как можно реже.

— Дурачок. — Разговор перешел на другие темы,причем оба старались никоим образом не коснуться того, чем она могла бытьзанята накануне вечером.

— Еще шампанского, Кизия?

— А? — Она уже незаметно для себя выпила свойбокал. Кизия думала о другом: об Эдварде; о новой статье, которую ейзаказали, — про выдающихся женщин — кандидатов на общенациональныхвыборах. Она совсем забыла и об Уите и о вечеринке у Маршей. — Божемилостивый, а я свое уже выпила? — Она опять улыбнулась Уиту, и он с лукавымвыражением спросил:

— Все еще не отошла от путешествия?

— Нет, просто замечталась. Немножко отключилась оттого, что вокруг.

Кизия поменяла пустой бокал на полный, и они отправились напоиски укромного уголка, откуда можно было бы наблюдать за танцующими. Ни однадеталь не ускользнула от ее пристального взора: кто с кем и кто в чем. Оперныедивы, банкиры, знаменитые красавицы и известные плейбои. Фантасмагория рубинов,сапфиров, бриллиантов и изумрудов.

— Ты сегодня красива, как никогда.

— Ты льстишь мне, Уит.

— Нет. Я люблю тебя.

Глупо было это говорить. Оба прекрасно знали, что ничегоподобного нет. Но она грациозно кивнула головой и ласково улыбнулась. Может, они впрямь по-своему любил ее. Возможно даже, она сама любила его, как брата илидруга детства. Уит — приятный человек и не может не нравиться. Но любить его?Это совсем другое дело.

— Похоже, летний сезон пошел тебе на пользу.

— Скорее, Европа. Ой, нет!

— Что случилось? — Он повернулся, недоумевая, чтоже ее так огорчило, но было поздно. На них надвигался толстощекий коротышкабарон ван Шнеллинген. По вискам его струился пот, а на лице застыл восторг отвстречи с молодой парой.

— О Боже, скажи, что на тебя наложили заклятие и ты неможешь танцевать, — прошептал Уит.

Смех Кизии барон, конечно, принял за выражение восторга.

— Счастлив видеть вас, дорогая. Добрый вечер, Уитни.Кизия, вы сегодня сама изысканность.

— Благодарю вас, Манфред. Вы весьма недурно выглядите.

Пышущий жаром и потный. И жирный, и мерзкий. И, как обычно,с похотливым выражением в глазах.

— Это вальс. Как раз для нас. Йа?

«Ноу» — но попробуй объяснить почему. Она не моглаотказаться. Он наверняка начнет рассказывать, как обожал ее дорогого покойногоотца. Придется уступить ему один танец. Танцором он был хорошим, во всякомслучае когда дело касалось вальса. Она кивнула и протянула руку, чтобы он ввелее в круг танцующих. Расплывшийся от счастья барон с легким хлопком схватил ееладонь, но Уит успел шепнуть Кизии, до того как их разлучили:

— После вальса я тебя вызволю.

— Будь добр, дорогой, — шепнула она, почти неразмыкая губ, растянутых в хорошо отрепетированную улыбку.

Смогла бы она объяснить все это Марку? Смешно и думать, чтокому-нибудь из присутствующих на этой вечеринке можно рассказать о Марке и о ееанонимных вылазках в Сохо. Хотя барон понял бы, что ее влечет туда. Он,вероятно, облазил места куда более скандальные, чем Сохо, но ему и в голову непридет, что Кизия Сен-Мартин тоже может бывать там.

Подобно другим мужчинам, барон искал иных приключений и поиным причинам… но, может быть, различие не столь уж велико? Кто она — беднаябогатая маленькая девочка, убегающая в Сохо, чтобы заняться любовью ипорезвиться со своими богемными друзьями? Да воспринимала ли она их как нечтонастоящее? Порой она задавалась этим вопросом. Вечеринка была настоящей. Уитбыл настоящим. Барон тоже был настоящим. Таким настоящим, что временами ееохватывала тоска. Позолоченная клетка, из которой не выбраться. Нельзяизбавиться от своего имени и своего лица, от своих предков, от отца и матери —неважно, что они давно умерли. Нельзя избавиться от всего, что именуется«положением в обществе». Или все-таки можно? Просто с улыбкой на лице и жетономв руках раствориться в подземке и никогда не возвращаться обратно… Таинственноеисчезновение достопочтенной Кизии Сен-Мартин. О нет, если уж человек решаетуйти, он должен делать это открыто и элегантно. Сохраняя стиль, а не простоскрывшись в метро и не сказав никому ни слова. Если она предпочтет Сохо, тодолжна так и сказать, хотя бы ради уважения к себе. Это она понимала. Нодействительно ли она этого хочет? В самом ли деле Сохо лучше, чем все это? Тоже самое, что спагетти вместо суфле из креветок. Ни тем, ни другим не наешься.Ей нужен хороший, настоящий бифштекс. Ей просто хочется жить в обоих мирах,чтобы каждый из них дополнял другой, и хуже всего то, что Кизия отличнопонимала это. Цельности не было ни в том. ни в другом… А в ней самой? Незаметнодля себя она задала этот вопрос вслух.