Отец работает сверхурочно, света белого не видит, чтобыкупить сыну новую модель кроссовок, без которых тот будет чувствовать себя вшколе последним изгоем. Жена замыкается в неприязненном молчании и плачет,потому что подруги обзавелись платьями знаменитой фирмы, а у нее нет на этоденег. Подростки, вместо того, чтобы познавать истинные ценности — такие, каквера и надежда, — мечтают стать актерами. Девочки из захолустья, теряянеповторимые черты своей личности, изыскивают возможность уехать в большойгород, а там пойти на все — на все решительно! — чтобы получить то, что имтак желанно. Мир, который должен стремиться к справедливости, начинаетвертеться вокруг материального, а оно через полгода уже ни на что не годно иподлежит замене, ибо только так и никак иначе могут удерживаться на вершинепрезренные существа, ныне обретающиеся в Каннах.

Понятно, что Игорь старается не поддаваться этомуразрушительному влиянию. Дело, которым он занят — одно из самых завидных. Онпо-прежнему зарабатывает в день много больше того, что может истратить за год —даже если бы решился позволить себе все виды удовольствий, как законных, так изапретных. Ему не составит труда соблазнить женщину — даже если она не будетзнать, богат он или нет: он проверял это многократно и всякий раз добивалсясвоего. Ему только что исполнилось сорок, он — в превосходной физической форме,и ежегодный медицинский осмотр не выявил пока никаких нарушений или отклонений.У него нет долгов. Он избавлен от необходимости носить одежду определеннойфирмы, посещать именно этот, а ни в коем случае не тот ресторан, проводитьотпуск там, «куда все ездят», покупать часы такой-то марки потому лишь, что еерекомендует знаменитый спортсмен. Он может позволить себе подписывать важнейшиеконтракты грошовой шариковой ручкой и носить удобные и элегантные пиджаки,сшитые на заказ в маленьком ателье рядом с его офисом и не помеченные никакимфирменным знаком.

Он волен делать все, что ему хочется, он добился праваникому не доказывать, что богат и успешен. И дело, которым он занимается, егоинтересует и вдохновляет, как и раньше.

Да, вот в этом, похоже, и кроется отгадка. Он убежден, чтоименно по этой причине женщина, вошедшая в бар несколько часов назад, сейчас несидит за его столиком.

Убивая время, он пытается продолжить свои размышления.

И заказывает Кристель еще порцию — он знает, как зовутофициантку, потому что час назад, когда люди разошлись ужинать и улеглоськоловращение в баре, попросил виски, а она сказала, что он, вероятно, грустит,а потому надо что-нибудь съесть, чтобы поднять настроение. Он поблагодарил ее —ему и вправду было приятно, что хоть кого-то в самом деле беспокоит состояниеего духа.

Пожалуй, ему одному известно, как зовут человека,обслуживающего его: все остальные хотят узнать имя, а еще лучше — род занятий —лишь тех, кто сидит за столиками и в креслах.

Да, он пытается продолжить свои размышления, но ужечетвертый час утра, красивая женщина и ее учтивый спутник — внешне он оченьпохож на него самого — так больше и не появились. Наверно, поднялись в номер ипредались любви, а может быть, пьют шампанское на одной из тех яхт, где весельесейчас только начинается. А может быть, лежат в кровати и, не глядя друг надруга, перелистывают газеты.

А впрочем, все это неважно. Игорь сидит в одиночестве. Онустал, он хочет спать.

Он просыпается в 7:22 — гораздо раньше, чем нужно, чтобывыспаться, — потому что еще не успел привыкнуть к разнице во времени междуМосквой и Парижем. В России он бы уже провел два-три совещания со своимисотрудниками и собирался бы на деловой завтрак с кем-нибудь из новых клиентов.

Но здесь у него — другая задача. Ему нужно найти того, ктобудет принесен в жертву любви. Ему нужна жертва, чтобы Ева уже утром смоглаполучить его послание.

Приняв душ, он спускается выпить кофе в ресторане, гдесвободны почти все столики, а потом отправляется по набережной Круазетт, мимовыстроившихся в ряд фешенебельных отелей. Уличного движения совсем нет:проезжая часть перекрыта, пропускают только автомобили со специальнымразрешением. Свободна и другая полоса, потому что местным жителям еще раноехать на работу.

Он не предается тягостным раздумьям — давно миновала тамучительная фаза, когда ненависть снедала его душу и не давала уснуть. Сейчасон способен понять поступок Евы: в конце концов моногамия — не более чем миф,навязанный человеку. Он много читал об этом: дело вовсе не в переизбыткегормонов и не в тщеславии — нет, это генетическая предрасположенность, котораявстречается едва ли не у всех животных.

Исследования не обманывают: ученые, проводившие тесты наотцовство среди птиц, обезьян, лис, установили, что эти особи вступают в некиесоциальные отношения, весьма напоминающие брак, но при этом не хранят верностьсвоим партнерам. В семидесяти процентах случаев самки производят потомство от«посторонних» самцов. Игорь почти наизусть помнит абзац из статьи ДэвидаБараша, профессора психологии университета им. Дж. Вашингтона в Сиэтле:

«Образцом супружеской верности принято считать лебедей, но иэто не соответствует действительности. Измены не совершает только плоскийчервь, Diplozoonparadoxum(спайник парадоксальный). Партнеры встречаются в юномвозрасте, и их тела сливаются в единый организм крест-накрест. Все прочиепредставители животного мира способны на адюльтер».

И потому он не может обвинять Еву, которая всего лишьследовала инстинкту. Но поскольку она воспитана на социальных условностях, непризнающих законов природы, то сейчас, наверно, терзается чувством вины идумает, что он больше не любит ее и никогда не простит.

Все обстоит как раз наоборот: он готов на все — и даже нато, чтобы посылать особые сообщения — символы уничтожения вселенных и мировдругих людей. И только ради того, чтобы она поняла, что всегда будет желанна,прошлое же — похоронено навеки.

Он встречает девушку, раскладывающую на лотке свой товар —кустарные сувенирные поделки сомнительного вкуса и качества.

Вот и жертва. Вот и послание, которое он должен будетотправить и оно, вне всякого сомнения, будет понято, как только дойдет доадресата. Прежде чем подойти, Игорь рассматривает девушку с нежностью: она незнает, что совсем скоро, если все сложится удачно, ее душа воспарит вподнебесье, навсегда освободясь от этой идиотской работы, не позволявшей ейоказаться там, куда манили мечты.

— Сколько стоит? — спрашивает он по-французски.

— Какую вы хотите?

— Все.

Девушка — на вид ей не больше двадцати — улыбается:

— Мне не в первый раз предлагают такое. За этим обычноследует предложение прогуляться. Потом, как правило, говорится: «Вы слишкомкрасивы, чтобы торговать на набережной этой чепухой. Я…»