Начать с того, что этот придурок Недотык заорал с утрапораньше:

— Эй, Рэйвен, вставай! Ты ведь не хочешь опоздать? Порав школу!

Как могут двое детей у одних и тех же родителей бытьнастолько разными?

С трудом выбравшись из постели, я натянула черноехлопчатобумажное платье без рукавов и черные туристические ботинки, после чегоподкрасила свои довольно полные губы черной губной помадой.

На кухонном столе меня поджидали два пирожных, выпеченных избелой муки, одно в форме единички и другое в форме шестерки.

Указательным пальцем я собрала с пирожного-шестерки сахарнуюглазурь и облизала палец.

— С днем рождения! — Мама поцеловала меня ивручила пакетик. — Это, вообще-то, на вечер, но можешь открыть и сейчас.

— С днем рождения, Рэйв, — присоединился к нейпапа и чмокнул меня в щеку.

— Ручаюсь, ты понятия не имеешь, что мне даришь, —поддразнила я папочку, взяв пакет.

— Зато я уверен, что это стоит уйму денег.

Я потрясла легкий пакетик в руке, а когда там что-тозадребезжало, в изумлении уставилась на именинную оберточную бумагу. Неужелиэто ключи от машины, от моего собственного «бэтмобиля»?[4] Вконце концов, это мой шестнадцатый день рождения!

— Мне хотелось подарить тебе что-нибудьособенное, — с улыбкой сказала мама.

Я взволнованно разорвала упаковку и приподняла крышку коробочкидля украшений. С ее дна на меня уставилась нитка светящихся белых жемчужин.

— У каждой девушки должны быть жемчужные бусы дляособых случаев, — заявила мама, сияя.

Сама она, когда была хиппи, носила бисерные любовные фенечкии, видимо, считала нитку жемчуга корпоративной версией чего-то подобного. Явыдавила кривую улыбку, пытаясь скрыть разочарование, пробормотала «спасибо» икрепко обняла обоих родителей.

Первым моим порывом было убрать бусы обратно в коробочку, ноу папы с мамой сделались такие физиономии, что мне пришлось срочно ихпримерить.

— На тебе они выглядят шикарно.

Мама светилась.

— Приберегу их для действительно особого случая, —заявила я и упрятала-таки подарок в коробку.

Прозвучал дверной звонок. Пришла Беки с маленьким чернымподарочным пакетом.

— С днем рождения! — воскликнула она, когда мывошли в гостиную.

— Спасибо. Тебе не стоило ничего мне дарить.

— Ты это твердишь каждый год, — насмешливофыркнула она, вручая мне черный мешочек. — Кстати, умрешь, но недогадаешься, что я видела, — заявила подружка, понизив голос. — Водворе особняка разгружался фургон.

— Не может быть! Кто-то наконец въехал туда?

— Наверное. Мне удалось увидеть только грузчиков. Онивтаскивали в дом дубовые письменные столы, дедовские часы с боем и огромныеупаковочные ящики с пометкой «Грунт». Вроде бы у новых хозяев естьсын-подросток.

— Ага, из тех, что на свет родятся в штанах цветахаки, — хмыкнула я. — А его родители наверняка какие-нибудь зануды из«Лиги плюща».[5] Остается надеяться, что они не станутпеределывать особняк и выгонять оттуда пауков.

— Точно. А еще сносить ворота и ставить белый забор изштакетника.

— И пластикового гуся на передней лужайке.

Мы обе смеялись как сумасшедшие, но я не забыла запуститьруку в мешочек.

— Уж раз тебе стукнуло шестнадцать, то я решила купитьдля тебя что-нибудь особенное.

Я вытащила черный кожаный шнурок с амулетом из сплава оловасо свинцом в виде летучей мыши!

— Вот это класс! — завопила я на весь дом и тут жеповесила амулет на шею.

Мама взирала на меня из кухни с явным неодобрением.

— В следующий раз мы просто дадим ей денег, —сказала она моему отцу.

— Жемчуг! — прошептала я Беки, когда мы выходилииз дома.

* * *

В спортзал я заявилась в черной футболке, шортах и своихармейских ботинках — это вместо белой майки, таких же трусиков и кроссовок. Яникогда не могла понять, какой смысл в белой физкультурной форме? Разве белыйцвет помогает добиться лучших спортивных результатов?

— Рэйвен, у меня нет желания и сегодня отсылать тебя кдиректору. Почему бы тебе хоть раз не устроить мне передышку и не надеть то,что положено, — нудил мистер Харрис, учитель физкультуры.

— У меня сегодня день рождения. Может быть, вам в честьэтого события стоит дать передышку мне?!

Харрис уставился на меня, не зная, что и сказать.

— Так и быть, но только сегодня, — наконецсогласился он. — И не потому, что сегодня твой день рождения, а потому,что у меня нет охоты отсылать тебя к директору.

Мы с Беки захихикали и направились к трибуне, где дожидалсянаш класс.

Тревор Митчелл, мой детсадовский главный враг и егозакадычный друг, проныра Мэтт Уэллс, пошли за нами. Оба такие из себяприлизанные, богатенькие, правильные футболисты — короче, снобы. Они считали,что выглядят классно, но меня мутило от их самоуверенности.

— Сладкое шестнадцатилетие, — принялся куражитьсяТревор, явно подслушавший мой разговор с мистером Харрисом. — Как чудесно!Пора любви, как думаешь, Мэтт?

— Так оно и есть, дружище, — поддержал его Мэтт.

— Слушай, а до меня дошло, почему она не носит белое.Это ведь цвет невинности, верно, Рэйвен?

Парень он видный, тут уж не поспоришь. Красивые зеленыеглаза и прическа идеальная, как у модели. У этого типчика имелась девчонка накаждый день недели. Он был, что называется, плохой мальчик, к тому жебогатенький плохой мальчик, одним словом, зануда.

— Эй, приятель, а с чего ты взял, что я не ношу белоенижнее белье? Впрочем, ты прав. Есть причина, по которой я ношу черное. И что,не слабо тебе выяснить, какая именно?

Мы с Беки уселись на дальнем конце трибун, а Тревор с Мэттомтак и остались стоять на дорожке.

— И как ты собираешься провести свой деньрождения? — прокричал Тревор погромче, чтобы все слышали, когда устроилсясреди одноклассников. — Небось просидишь с Беки весь пятничный вечер утелика, будешь смотреть «Пятницу, тринадцатое». Слушай, а может, тебе стоитдать объявление в службу знакомств? «Шестнадцатилетняя одинокая белаядевушка-монстр ищет подходящее чудище для вечного союза».

Весь класс заржал.