– Где вы родились?

– В местечке Дедвуд – примерно в часе езды к северу от Рэпид-Сити.

– Я не знаком с этой частью Среднего Запада.

– Я выросла в маленьком городишке, возникшем в эпоху золотой лихорадки. Порядки у нас царили жестокие – прямо как в вестернах. Последний бордель закрыли уже на моей памяти. Единственным предметом нашей гордости, помимо непродолжительного телешоу на канале «Эйч-би-оу», являлся тот факт, что Дикий Билл Хикок[4] был убит именно в Дедвуде. Городок пережил окончание золотой лихорадки и три крупных пожара, и его население сократилось примерно до тысячи двухсот человек.

Разумеется, Дедвуд нельзя назвать процветающим уголком, однако он пока не стерт с лица земли. А от вида его окрестностей захватывает дух. Дедвуд находится на границе национального парка «Черный лес» с его причудливыми скалами, восхитительными сосновыми лесами, каменными россыпями, ущельями и горными ручьями. На мой взгляд, на всем свете не сыскать более прекрасной природы. Конечно, в прошлом у кого-то из переселенцев могло возникнуть четкое желание обосноваться именно там.

– Вы по-прежнему считаете Дедвуд своим домом?

– Да. Дедвуд – моя родина, хотя моя мать наверняка не разделяет моего мнения. Она с явной неохотой встретила меня на пороге, когда я заявилась домой. Сначала мы даже не могли найти общий язык. Я чувствовала: мама осуждает меня за то, что я столько лет не приезжала в Дедвуд и не была на похоронах отца. Она решила, что я бросила ее, предоставив ей одной пережить горечь утраты. В ее голосе сквозил такой гнев!.. Каждый человек переносит боль по-своему, и в глубине души моя мать понимала, что тогда мне просто нужно было смириться с потерей и побыть в одиночестве. Она не высказывала мне этого вслух, но похоже, что семейная трагедия навсегда испортила наши отношения. Правда, я на нее не сержусь. Мать достаточно настрадалась, и у нее есть все основания быть недовольной. Первую неделю мы избегали друг друга и старались не разговаривать.

Войдя в свою комнату, я почувствовала, как на меня нахлынули воспоминания. В детстве я частенько ночью выбиралась из кровати и садилась у окна, дожидаясь, когда отец отправится на шахту. Перед ночной сменой он обязательно заглядывал ко мне и предлагал выбрать игрушку, которую клал в свой контейнер с обедом. Папа утверждал, что обязательно станет думать обо мне, когда будет перекусывать, и перерыв пролетит для него незаметно. Он был немногословен как со мной, так и с моей матерью, но знал, как много значат для ребенка всякие мелочи, и никогда не забывал заботливо укутать меня одеялом. Как мне хотелось, чтобы он оказался рядом и я могла с ним поговорить! Отец не получил высшего образования, но у него была ясная голова. Откровенничать с мамой я не могла.

Ладно, вернемся в недавнее прошлое. Постепенно мы с матерью начали беседовать друг с дружкой, недолго, но очень мило, что было желанной переменой по сравнению с фальшивыми вежливыми замечаниями о еде, которыми мы обменивались в первые дни после моего возвращения. Однако то, чем я занималась, было засекречено, и я прилагала максимальные усилия, чтобы перевести разговор в иное русло. С каждой неделей это становилось все легче, и я ловила себя на том, что размышляю об ошибках, совершенных мной в детстве, и забываю о подземной лаборатории.

Но спустя месяц я расхрабрилась и отправилась на то место, где впервые увидела кисть. Яму, куда я провалилась, давно закопали. Среди камней пробивались молодые деревца. Смотреть было не на что. Я бесцельно бродила по лесу до заката. Почему я первая обнаружила руку? Не сомневаюсь, что где-то должны быть и другие мерцающие артефакты. Почему никто их не обнаружил? Почему это случилось в тот день? Кисть пролежала в тайнике долгие тысячи лет. Почему все произошло именно тогда? Что явилось толчком? Что возникло двадцать лет назад и «разбудило» то неизвестное, что не проявляло себя на протяжении предыдущих тысячелетий?

И вдруг меня осенило. Вот тот самый вопрос. Мне нужно определить, что действительно «включило» кисть.

Документ № 004

Беседа со старшим уорент-офицером третьего класса вооруженных сил США Карой Резник.

Место: военный аэродром Коулмен, Мангейм, Германия.

– Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя и воинское звание.

– Вам уже все известно. Перед вами лежит мое личное дело.

– Мне сказали, что вы окажете нам содействие. Для протокола нужно, чтобы вы назвали имя и воинское звание.

– Может, вы мне сначала что-нибудь толком объясните.

– К сожалению, не могу этого сделать. Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя и воинское звание.

– «К сожалению, не могу этого сделать». Вы всегда так развернуто формулируете свои мысли?

– Мне нравятся развернутые формулировки. На мой взгляд, они помогают избегать недоразумений. Я терпеть не могу повторять одно и то же.

– Хорошо. Имя и фамилия. Если для вас столь важен протокол, можете прочитать все вслух.

– Как вам угодно. Вы – старший уорент-офицер третьего класса Кара Резник, пилот вертолета сухопутных сил армии США. Правильно?

– Была пилотом. Меня отстранили от полетов, что вам, вероятно, давно известно.

– Нет. А что случилось?

– У меня отслоилась сетчатка глаза. Произошло это безболезненно, но зрение ухудшилось. Завтра мне предстоит операция. На мой вопрос врачи ответили, что с определенной долей вероятности я снова смогу летать… что мне показалось подозрительно похожим на «нет».

Простите, я не расслышала, как вас зовут?

– Я себя не называл.

– А почему бы вам не представиться? Для протокола.

– На то есть много причин, одни из которых существеннее других. Для вас достаточно будет знать, что если бы я назвал вам свое имя, вас бы вообще не выпустили отсюда живой.

– Вы могли бы просто ответить отказом. Вы считаете, что запугивание является хорошим методом?

– Если вам показалось, что я вас запугиваю, старший уорент-офицер Резник, я приношу свои искренние извинения. У меня и в мыслях не было причинять вам беспокойство. Но я не хочу, чтобы вы вообразили, будто я с вами заигрываю.

– Значит, вас беспокоит моя безопасность? Как благородно! Но почему я здесь?

– Вам надо рассказать о том, что случилось в Турции.

– В Турции ничего не произошло. По крайней мере, ничего интересного.

– Позвольте судить об этом мне. Мой уровень допуска к секретной информации на несколько пунктов выше вашего. Давайте же начнем с самого начала.