привязки – похоже на Турцию. Набережная у моря в курортном городке.

Свет от светильников трансформируется в солнечный, на морском побережье. Рабочий в пляжной панаме и клетчатых шортах сидит на белом парапете и грызет орешки кешью. Завидев прохожего в капитанской фуражке и широких полосатых брюках, прячет пакетик с орешками в нагрудный карман рубашки, а из другого извлекает бумажный рулончик. Удерживая его двумя пальцами правой руки, левой, как телеграфист перед начальством, вытягивает ленту с сообщением: «Набережная в …». Однако прочесть указанное далее наименование населенного пункта не удается. Резким движением тип в капитанской фуражке обрывает ленту. Рабочий возмущенно поднимается. Но «капитан» одной рукой выуживает у него из кармана пакетик с кешью, а другой – так хлопает по плечу, что тот вновь опускается на парапет. В наглеце, внимательно присмотревшись, можно узнать руководителя отдела спецопераций ЦРУ Коуна.

«О, орешки! Мои любимые!» – восклицает капитан-Коун.

Отсыпает себе кешью и возвращает пакетик оторопевшему рабочему. А сам удаляется по набережной прогулочным шагом.

Через несколько метров ему наперерез выскакивает из-за столика уличного кафе бородатый смуглый зазывала, которого зрители впоследствии опознают в Хаджи – помощнике командира боевиков Абу Али. Тот пытается всучить пестрые буклеты: «Господин капитан, посмотрите – на этой печатке изображен герб фон Балка, последнего ландмейстера тевтонских рыцарей в Пруссии».

«Вильденберга», – бурчит капитан-Коун. «Что вы сказали?» – переспрашивает зазывала-Хаджи. «Последним ландмейстером тевтонцев в Пруссии стал Фридрих фон Вильденберг. А Герман фон Балк был первым ландмейстером», – уточняет капитан-Коун.

Зазывала-Хаджи восхищается подобным знанием истории Ордена. И приглашает собеседника посмотреть специальную тевтонскую серию. Почтительно усаживает его в плетеное кресло. И веером выкладывает на столе новую порцию проспектов. При этом громко уточняет, мол, такому знатоку полагаются дополнительные бонусы.

Но после того, как официант ставит перед гостем стакан с виски, тихо продолжает: «Как я сообщал, командир готовит масштабный теракт против США».

– Возможно, это важная информация, поэтому я сам приехал, – капитан-Коун отхлебывает виски и морщится. – Но почему ты решил, что в старой конюшне хранится некое секретное оружие?

– В том разговоре о теракте, что я подслушал, Абу Али приказал своим охранникам не спускать глаз с конюшни. И теперь там всегда дежурит часовой из его личной охраны. Другим бойцам отряда заходить внутрь запрещено.

– Непонятно, о каком оружии может идти речь. Ты должен попасть туда и все выяснить! – командует знаток истории тевтонцев. – В противном случае, разнесем конюшню вместе с поселком – и свалим все на русских!

Помрачнев. Хаджи собирает проспекты.

Деньги снимешь с этого счета, – капитан-Коун протягивает визитную карточку с записанным на обороте номером и произносит более громко. – Уточни цену этого перстня со скидкой и позвони.

Зазывала, было, убирает визитку в карман. Но капитан-Коун сердито шипит: «Номер запомни, а визитку съешь!»

– Съесть визитку? – недоумевает зазывала-Хаджи.

– Конечно. Учись!

Капитан-Коун достает из кармана отобранный у рабочего обрывок объявления. Отправляет его в рот и жует, невозмутимо глядя на зазывалу. И тот, неловко сунув в рот визитную карточку, тоже начинает жевать.

В доме напротив, в окне второго этажа колышется белая занавеска. И на миг приоткрывается кактус в горшке с «ушами-тарелками», наподобие мини-радара. Капитан-Коун неспешно шагает дальше вдоль парапета, за которым – в море – садится солнце.

Россия. Москва. В метро.

Сияние заходящего солнца сменяется свечением ламп в метро. Отключившись на какой-то момент под пение Заиры, Лиля не сразу замечает осторожно приближающихся мужчин в камуфляже. И тихо предупреждает: «Спокойно – за нами пришли».

Далее все как в тумане. Много крепких мужчин в форме и без. Между ними мелькает бледное лицо Заиры. Ее уводят. И, кажется, она уже не держится за свою куртку.

Россия. Москва. У выхода из метро.

Дмитрий, в сопровождении студийного оператора, бросается к Лиле. Но та, заметив камеру, сразу закрывает лицо.

Подбегает Матвей. И обнимает мать: «Мам, это я ему позвонил. Подумал, что при свидетелях, точно, не станут стрелять!». Дмитрий хвалит: «Какой разумный мальчик! Становись рядом с мамой – снимем вас вместе. Вы ж на пару спасли целую станцию метро!»

Лиля разворачивается, намереваясь уйти с сыном. Но заметив, что оператор все же пытается их снять, подходит вплотную к Дмитрию.

– Я, Митя, с журналистских времен усвоила: в экстремальной ситуации важно определить пределы опасности и попусту не лезть на рожон, если рассчитываешь и дальше успешно функционировать! – трясет Дмитрия за полы куртки. – Но сейчас я не знаю еще, где эти пределы.

– Какие пределы, дура? – режиссер перехватывает ее за руки. – На кону – сенсационный материал. Мы все заработаем!

– Заработаем? – девушка еле сдерживает слезы. – Я боялась, что не удержу ее – и едва удержала! Понимаешь?

– У тебя истерическая реакция на пережитый стресс! – Дмитрий аккуратно высвобождается и командует оператору. – Возьми их крупным планом. А потом захвати ментов.

Но тут вмешивается один из камуфляжных: «Я тебе захвачу! Немедленно прекратить съемку! Проводятся оперативно-розыскные мероприятия».

Прихватив Дмитрия с оператором, он выводит их на улицу и легонько стряхивает с рук: так, что оба кубарем летят вниз.

Россия. Москва. На улице, возле станции метро.

Скатившись по ступенькам, Дмитрий чуть не сбивает с ног Ральфа и Рози. А затем рикошетит к двум Джеймсам Бондам американского разлива, следующим за братом и сестрой. Тормозя, режиссер пытается ухватиться за них. Решив, что это карманник, один из Бондов профессионально отбивает Дмитрия подальше от своего бумажника. Кувыркнувшись в воздухе, тот отлетает к парочке хануриков, ненавязчиво сопровождающих Бондов.

От неожиданности один из хануриков мгновенным ударом в челюсть отправляет Дмитрия в нокаут. Тем временем, уже утвердившийся на ногах, оператор увлеченно снимает происходящее. Но это замечает второй ханурик. И приказывает: «Эй, Эйзенштейн! Скинь-ка мне флэшку!».

«Щас! Разбежался!», – отмахивается оператор.

Но когда ханурик неуловимым движением ухватывает его за нос и слегка сворачивает набок, телевизионщик тоненько верещит. И уже никак не реагирует на то, что ханурик вытаскивает флэшку из камеры. Потирая пальцами разбухший нос, оператор поднимает с асфальта Дмитрия и утаскивает его, придерживая за плечи, как раненного бойца.

Между тем, Ральф и Рози продолжают свой путь, сверяясь с картой на планшете.

– Третий ресторан за вечер! И название символичное – «Третье дыхание»! – вздыхает Рози. – Ральф, ты хоть знаешь, что ищешь?

– После того, как Эндрю известил о себе на весь мир, он не сможет постоянно отсиживаться в убежище! – раздраженно шепчет в ответ Ральф. – Думаю, он выберется на люди в каком-нибудь странном кабаке. Вроде тех чумных забегаловок, где мы, студентами, бывали в Штатах.

– А ты почему шепчешь? – тоже переходит на шепот сестра.

– За нами могут следить, – предупреждает брат.