когнитивной этологии и смежных дисциплинах, а также возросшая тенденция среди философов к привлечению эмпирических исследований.

Расширение фокуса философии разума за счет включения в него не только людей, но и животных, имеет несколько преимуществ. Во-первых, поскольку философы разума стремятся дать нешовинистический анализ разума и связанных с разумом свойств, полезно обращаться к разнообразным примерам, выходящим за рамки человеческого случая. Хотя воображение может помочь в этом отношении, часто трудно определить из кресла, действительно ли возможен воображаемый разум или свойство, связанное с разумом.

Во-вторых, разум животных может пролить свет на человеческий разум, служа фолом для сравнения. Если нас интересует, что делает человека особенным или уникальным, мы можем сравнить себя с другими существами, обладающими разумом, и обратить внимание на различия. Таким образом, размышления о разуме животных могут улучшить наше понимание собственной природы.

Наконец, животные - наши соседи. Мы делим нашу планету - а иногда и наши дома - с животными. У многих из нас складываются отношения с животными. Даже те из нас, кто предпочитает человеческих компаньонов, обычно находят животных увлекательными для наблюдения. Все мы сталкиваемся с этическими вопросами о том, стоит ли употреблять животных в пищу и как с ними обращаться. Таким образом, у нас есть веские причины попытаться понять разум животных на их собственных условиях, независимо от того, проливают ли они свет на природу разума в целом или человеческого разума в частности.

Эссе в этом томе разделены на восемь разделов. Хотя эссе в каждом разделе, как правило, имеют много общего, есть интересные точки соприкосновения и между разделами. В оставшейся части этого введения мы дадим краткое резюме каждого материала и выделим некоторые из возникающих крупных тем.

Ментальное представление

Способность представлять мир часто считается признаком психического. Но когда возникает ментальная репрезентация? Представляют ли бутоны подсолнуха солнце, поскольку они следуют за ним в течение дня? А как насчет простых животных, таких как насекомые? Эндрю Кнолл и Жорж Рей проливают свет на эти основополагающие вопросы, исследуя навигационные способности муравьев и пчел, и делают выводы о минимальных требованиях для ментальной репрезентации.

Отчасти потому, что в аналитической философии на протяжении большей части двадцатого века доминировало изучение языка, философы склонны рассматривать ментальные репрезентации через лингвистическую призму. Но когда мы фокусируемся на познании животных, лингвистическая линза часто кажется искажающей свою цель. Многие философы хотели приписать животным нелингвистические репрезентации. Кристофер Гаукер, Майкл Рескорла и Джейкоб Бек по-своему исследуют эту возможность.

Гаукер предполагает, что познание животных может обеспечиваться образными представлениями. Он анализирует несколько исследований использования инструментов у нечеловекообразных приматов и утверждает, что образные представления могут объяснить их результаты. Рескорла рассматривает второй тип репрезентаций, который обычно приписывают нелингвистическим животным, - когнитивные карты. Он рассматривает впечатляющие навигационные способности целого ряда животных, обсуждает, когда когнитивные карты уместно приписывать для объяснения этих способностей, и исследует их репрезентативные свойства. Бек обобщает исследования аналоговых репрезентаций величин - количества и длительности - и утверждает, что они не являются языковыми. Но поскольку Бек интересуется, есть ли у животных язык мышления, а доказательства наличия нелингвистических репрезентаций не равнозначны доказательствам отсутствия лингвистических репрезентаций, Бек также критически рассматривает более прямую линию доказательств - исследования логических способностей животных.

Кристоф Хоерл и Тереза Маккормак выступают за фундаментальную переориентацию исследований, посвященных вопросу о том, есть ли у животных эпизодическая память - сознательные воспоминания о конкретных событиях прошлого. В то время как большинство комментаторов считают, что основной спор идет о том, являются ли представления животных о конкретных событиях прошлого осознанными, Хоэрл и Маккормак утверждают, что неясно, представляют ли животные конкретные события прошлого как события прошлого. Возможно, у животных есть представления только о настоящем, которые они обновляют с учетом течения времени. В заключение Хоерл и Маккормак предлагают два способа эмпирической проверки этого вопроса.

Мохан Маттен и Дерек Браун обращают внимание на сознание животных, чтобы прояснить природу цвета. Маттен утверждает, что из-за различий в их зрительных системах люди и многие животные воспринимают принципиально разные цвета. В результате существует множество цветов - более того, множество систем цветов, - которые человек никогда не воспринимает. Браун принимает вывод Маттена и утверждает, что он оказывает давление на цветовой объективизм, который считает, что цвета являются независимыми от разума свойствами. Браун утверждает, что цветовой объективизм не в состоянии объяснить, как манипуляции с цветами объектов (например, покраска стены) систематически влияют на восприятие цвета как человеком, так и животными.

Рассуждения и метапознание

Какими способностями к рассуждению обладают животные и чем их рассуждения отличаются от человеческих? Эти вопросы естественным образом перетекают в два других. Во-первых, поскольку понятие рассуждения тесно связано с понятием рациональности, вопрос о том, могут ли животные рассуждать, тесно связан с вопросом о том, рациональны ли животные. Во-вторых, естественно предположить, что "метапознание" - способность к познанию высшего порядка - является особенно важным типом рассуждений, а значит, вопрос о том, способен ли организм к метапознанию, имеет фундаментальное значение. Главы данного раздела рассматривают эти вопросы о рассуждениях, рациональности и метапознании с разных точек зрения.

Ханс-Йоганн Глок отмечает, что вопрос о том, есть ли у животных пропозициональные установки, такие как убеждения, тесно связан с вопросом о том, проявляют ли они рациональность и участвуют ли в рассуждениях. Он отвечает "да" на все три вопроса. Уделяя особое внимание известным аргументам Дональда Дэвидсона, он утверждает, что априорные аргументы против веры, рациональности и рассуждений животных не имеют успеха. Он также приводит два положительных аргумента, призванных поддержать утверждение веры, рациональности и рассуждений животных.

Элизабет Кэмп и Эли Шупе, Мэтью Бойл, Хосе Луис Бермудес и Эрик Сайдел исследуют проблему уникальности человека, но при этом они фокусируются на разных свойствах, которые могут лежать в основе этой предполагаемой уникальности. Кэмп и Шуп сосредоточились на инструментальных рассуждениях. Например, ученица средней школы может решить потратить много часов на изучение калькуляции не потому, что ей нравится изучать калькуляцию или она считает ее ценной сама по себе, а потому, что она хочет поступить в хороший колледж и считает, что хорошие результаты на уроках калькуляции помогут ей достичь этой цели. Кэмп и Шупе утверждают, что способность к инструментальным рассуждениям - это важный тип когнитивной гибкости, и поэтому нас должно интересовать, могут ли нелюди рассуждать инструментально. После разъяснения того, что такое инструментальные рассуждения, они рассматривают эмпирические доказательства того, что некоторые животные действительно рассуждают инструментально.

Бойл развивает и защищает аристотелевскую идею о том, что человеческий разум отличается от разума животных не только по степени, но и