Сценаристка ничего не ответила. Раньше Вася ей скорее не нравился, чем нравился, но теперь, увидев его, она впервые подумала о том, что с ним, пожалуй, фильм может получиться. Он прямо-таки излучал обаяние, и можно сколько угодно твердить о том, что это обаяние бесхитростного, очаровательного, примитивного существа, но оно было, и с ним приходилось считаться.

— Нам уже надо выезжать, — сказал продюсер Васе.

— Дай мне позавтракать хотя бы, — спокойно ответил тот.

Барщак смирился и объявил на весь зал, что они выезжают на съемку через полчаса.

…Они выехали через час, и прошло еще два, прежде чем установили аппаратуру, подготовили все для съемки и загримировали артистов. Дина снимала и снимала своим фотоаппаратом, как заведенная, Марина нервничала и чувствовала себя совершенно ненужной, а шутки Спиридонова выводили ее из себя. Помощница гримера Надя, девушка в косичках, с множеством сережек в ушах и пирсингом на губе, поправляла грим на Ларисе, то и дело оглядываясь на Васю, который ей явно очень нравился.

— Ну что, разбиваем тарелку? — задорно прокричал Голубец.

Он не сомневался, что этот фильм будет его большим успехом, хотя у него имелись кое-какие претензии к сценарию, да и не все актеры его устраивали; но с такими звездами, как Королев и Теплова, можно было не опасаться провала.

— Я разобью, я! — крикнула Наташа.

— Стойте, стойте, — вмешалась Дина, — дайте я сначала сниму вас с тарелкой, пока она цела!

С покрытой автографами тарелкой позировали сначала актеры, потом продюсер, затем режиссер.

А после под веселые крики съемочной группы Наташа бросила тарелку на землю…

— А тарелка-то не разбилась, — флегматично заметил дольщик Вова. — Быть беде.

Антон тихо выругался сквозь зубы. Хорошенькое начало съемок, ничего не скажешь!

— Ты что, купил небьющуюся тарелку? — заорал Барщак на Володю. Какая бы накладка ни происходила на съемочной площадке, именно Володя всегда оказывался крайним. — Совсем охренел?

— Да обычная фарфоровая тарелка! — оправдывался Володя.

— Почему же она не разбилась?

— Да случайно!

— Такие случайности, мать твою…

Дальше последовал замысловатый набор ругательств.

— Хватит вам, — прервал ссору Вася. — Дубль два!

И, брошенная его рукой, тарелка послушно разлетелась на несколько кусков. Съемочная группа успокоилась, раздались даже жидкие аплодисменты. Осколки тотчас же разобрали на сувениры, вплоть до самого мелкого кусочка.

— Снимаем! — рявкнул Барщак. И уселся на свой именной стул.

— Не к добру все это, — вполголоса промолвил Спиридонов, качая головой.

— Заткнись и займись делом, — оборвал его Голубец. Однако у него самого на душе кошки скребли. Тарелка, не разбившаяся в первый съемочный день, — хуже приметы трудно было придумать.

«Ненормальные они все, что ли? — с тревогой подумала Марина. — Столько шуму из-за какой то тарелки…»

Но тут она услышала, как Вася Королев произносит первую реплику, и с обострившимся любопытством стала следить, как на ее глазах рождается кино.

Вопреки ожиданиям, первый съемочный день прошел без сучка без задоринки, и Голубец отснял все сцены, которые значились в плане. А затем начались бесконечные мучения.

Сначала сорвался Дымов. После съемок он напился так, что стал непригоден к дальнейшей работе. Режиссер смирился и перекроил съемочный план так, чтобы два дня снимать без Дымова.

Однако актер не только не использовал паузу для того, чтобы прийти в себя, — он еще усугубил положение тем, что стал пить не просыхая.

— Зачем вообще взяли этого алкаша? — кричал Антон. — Я не могу его снимать! Перепишите сценарий и выкиньте его роль или берите другого актера!

— Ага, щас! Как будто это так просто! — огрызнулся Барщак.

Много лет занимаясь производством фильмов, он научился смиряться со стихийными бедствиями, с перерасходами и даже с актрисами, которые залетали именно тогда, когда предстояли самые сложные и ответственные съемки. Тем не менее он раз за разом попадался на удочку таких людей, как Дымов, которые клялись, что завязали и больше капли в рот не возьмут, а потом преспокойно нарушали свои обещания, когда все договоры были подписаны и Барщаку было уже некуда отступать. В съемочной группе «Оттенков страсти» собралось несколько таких кадров, и никто не знал, как на них можно повлиять. К примеру, художник-постановщик Алексей Снегирь, человек, безусловно, талантливый, который делал все от него зависящее, чтобы окончательно утопить свой талант в водке. Хотя он появлялся на площадке исправно, все знали, что он присутствует чисто номинально, а всю работу за него выполняет его маленькая безропотная жена, числящаяся ассистенткой.

— Может, потом, когда Дымов придет в себя… — попытался найти компромисс Барщак.

— Когда это он придет в себя, а? К тому же у него должны быть крупные планы… а его и на среднем снимать страшно, с такой мордой!

— Но где я тебе найду другого актера?

— Где угодно! Но только чтобы он не пил! Или пил так, чтобы я об этом не знал!

Вызвали Марину, но после консультаций стало ясно, что роль Дымова ни выкинуть, ни сократить не удастся. Барщак смирился и отправил актера обратно в Москву, а вместо него вызвал на съемки Андрея Глазова, крепкого профессионала сорока семи лет, о котором поговаривали, что он не пьет и даже не ест лишнего из-за патологической жадности.

Глазов тоже не вызвал у режиссера особого энтузиазма, правда, по другому поводу:

— Он не начнет мне тут скандалить с Наташей, а?

Маленький взъерошенный Барщак позеленел. Только сейчас он вспомнил, что Глазов был тем любовником Наташи, который, собственно, и привел ее в кино — после чего она преспокойно его бросила.

— Конечно, начнет, — подлил масла в огонь присутствующий при разговоре оператор. — Зря, что ли, тарелка не разбилась…

— При чем тут тарелка? — начал заводиться Антон. — Всем и без всякой тарелки известно, что Дымов пьяница и снимать его — себе дороже! И про Глазова с Наташей тоже известно, что она использовала его, а потом выкинула из своей жизни! А у них одни совместные сцены по сценарию…

Продюсер, оператор и режиссер при этом почему-то дружно воззрились на Марину, которая благоразумно хранила молчание.

— Синема, — вздохнул Спиридонов.

— Может, у тебя получится снимать их по отдельности? — несмело предположил Барщак.

Обычно он цепко держал нить съемки в своих маленьких пухлых ручках, но сейчас — сейчас что-то разладилось с самого начала, и нить ускользала от него.

— Особенно когда они на диванчике сидят, и он ей в любви объясняется, — зловеще ухмыльнулся Геннадий. — Даже не надейтесь!