— Зачем это?

— Сэр Норген прислал. Он надеется, что его дар хоть немного отвлечет вас от грустных мыслей.

Как же. Эти пичуги такие нежные! Пару дней в моем обществе, и можно выбрасывать трупик. Но вернуть подарок нельзя.

— Госпожа, что вы делаете?

Птица металась по клетке, ударяясь о прутья, пока не вылетела в открытую дверцу. В панике рванула вверх и скрылась с глаз.

— Передайте сэру Норгену, что я благодарна ему за заботу.

Вечером он уже не прятался в темноте.

— Вы выпустили соловья…

— Да. Птицы не должны жить в клетках. Их песня по-настоящему прекрасна, только когда певец свободен.

Тихий вздох был ответом. И прерванное движение руки к моему лицу. Хочешь откинуть вуаль? Хорошо. Очень хорошо. Но это будет не сегодня.

Как же ты юн, рыцарь! И пусть считаешь себя взрослым мужчиной, по сравнению со мной ты — ребенок. За твоими плечами только твоя собственная жизнь, только твой опыт. Во мне же — вся мудрость Замка, что копилась веками. Ты проиграешь, а я даже не смогу тебя пожалеть.

— Проводите меня?

Мужская ладонь под моими пальцами груба от мозолей. Норген много тренируется. Возможно, слава о его подвигах дойдет и до Ассалии. Но даже тогда я не буду радоваться.

— Вы почти все время проводите в комнате. Не скучаете?

— Нет. Молитвы очищают душу и помогают справиться с болью. А еще… Я мечтаю.

— О чем же?

— О возвращении домой.

— Боюсь, леди, вашего дома уже нет.

Ошибаешься, он есть. Ведь я пока жива.

— Не страшно. Мне бы только на могиле Арди побывать. Больше ничего и не нужно.

— А потом?

— Потом… — пытаюсь рассмотреть выражение лица Норгена. Из-под вуали видно плохо, но снять нельзя. — Спасибо, что проводили, сэр. Спокойной ночи.

Дремлющую на стуле Солли не разбудил даже скрип двери. Ничего, сама разденусь. В Замке слуги менялись часто, и время от времени приходилось обходиться без них.

— Госпожа? — голос Солли сонный, много ли от неё проку будет?

— Ложись спать.

— Я помогу… — девушка вскочила со стула, покачнулась и села обратно.

— Иди отдыхай, я сказала. Сама справлюсь. И разбуди меня завтра пораньше.

Вечерние прогулки по галерее постепенно вошли в привычку. И темы для бесед нашлись. Я проявила интерес к местным обычаям, и Норген с удовольствием взял на себя роль наставника.

Потом рыцарь стал сопровождать меня в прогулках по саду. И в розарии обязательно срезал для меня цветок. Белый, едва начавший раскрываться бутон.

— Он похож на вас. Такой же хрупкий и невинный.

Я скромно опускала взгляд и смущенно молчала. И вскоре букеты из белых роз стали появляться в моей комнате каждое утро. Я благодарно улыбалась Норгену при встрече, а сама любовалась строгой красотой темно-бордовой, почти черной розы. И вдыхала её тонкий, свежий аромат. Так же пах ветер, прилетавший в Замок по весне с горных вершин.

Постепенно прогулки удлинились. Норген уговорил меня полюбоваться окрестностями, и все чаще мы стали выходить из замка. Солли, которой приходилось сопровождать нас, была в восторге — тихонько брести по тропинкам и смотреть, как солнце прячется за горными вершинами куда приятнее, чем суетиться по хозяйству.

Людей попадалось мало. Разве что челядь из замка выходила обработать огороды. Делянок оказалось немного, каменистая почва не располагала к земледелию. Поэтому крестьяне и жили у подножия гор. А продукты для людей и сено животным доставляли в замок специальными караванами.

— Вы не скучаете? А то я говорю, говорю… — Норген старался понравиться.

— Напротив, я чувствую как эти прогулки исцеляют мое сердце. Я ведь выросла в горах. Знаете, у нас там горные козы водились. Мы с крестьянскими детьми любили за ними гоняться.

— Вы лазили по скалам? — Норген, казалось, удивился. — Это опасно.

— Зато весело, — я сорвала растущий на обочине бессмертник и показала рыцарю. — А еще мы искали эдельвейсы. И жутко боялись Горных Дев.

— А кто это?

— Души обманутых девушек, умерших от горя. Эдельвейсы растут из пролитых в тоске слез, поэтому Девы их и охраняют. И чуть что — скидывают охотников за цветами в пропасть.

— Вы их встречали? — Норген принял у меня бессмертник и вставил в петлю камзола.

— Нет. Я даже не знаю, существуют ли они. Но легенда мне нравится. Я люблю такие истории. И одну сказку услышала вот буквально на днях. Про колдуна.

— Из белого замка? Так это правда. Развалины еще видны. Хотите увидеть?

— Ой, а можно?

— Конечно! — рыцаря явно забавлял мой восторг. — Только добираться придется целый день. И ночевать в горах. Согласны?

Согласна? Да хоть сейчас готова!

* * *

Но Долора и старый рыцарь оказались против скорого отъезда.

— Улла не может даже подойти к лошади!

— Поедет в паланкине.

— А вещи как повезешь? Шатер, еду. Улла — не воин, чтобы на голой земле под плащом спать. Она — благородная леди. И ей нужно создать все условия. Отправим обоз заранее.

С легкой руки Долоры путешествие и вправду оказалось комфортным. В паланкин положили достаточно подушек, чтобы удобно устроиться. Я было задремала под мерный шаг носильщиков, но громкий голос Норгена вернул меня в реальность:

— У вас все хорошо?

— Вполне. А вы почему идете пешком?

— Надоели паланкины, — рыцарь поправил сбившуюся занавеску. — Належался в них, пока ранен был. Вы не замерзли? Сегодня свежо.

— Нет. Погода прекрасная, хоть ветер и холодный.

— Он прилетает с тех вершин, — рыцарь указал на двойную гору. — Посмотрите, как сверкают! Там даже летом снег лежит.

— Да, красиво, — снежные шапки действительно ослепляли, но им не под силу было сравниться с белизной развалин Проклятого Замка.

Даже растения опасались прикасаться к его останкам. Руины вырастали из темного камня, словно покрытые изморозью, но не пушистой шубкой, а тонкими, острыми иглами инея.

Осторожно, стараясь не пораниться, прикоснулась. Колко. Холодно. И тихо. Ни эха воспоминаний в мертвых камнях. Только смертный ужас впечатался в самое сердце Белого Замка. Страх перед чем-то, уничтожившим его много лет назад.

Нажимаю сильнее. Иглы прокалывают кожу, алая кровь пропитывает каменные поры. И — не уходит, остается красным пятном на белой поверхности. Замок молчит. Путь проделан зря, надо возвращаться.

— Госпожа, — Норген решился прервать мои раздумья — Не стоит ночевать в развалинах. Люди боятся призраков.