— Что же? — спросила Фиш.

— Сегодня Рождество, — ответил Нэт. — Всем счастливого Рождества!

В лагере циркачи веселились в оранжевом свете костра. Как-никак Рождество, и, спасибо истребителям вампиров, улей мёртв! Сидя в уютных картонных коробках, поставленных у самого большого костра, какой они только разжигали в ту зиму, Вуди и Фиш рассказывали историю уничтожения улья, а остальные вносили мелкие добавления. Несмотря на всеобщее веселье, Нэт улыбался с трудом. Улей, возможно, и мёртв, но вот Лукас Скейл… Он всё ещё помнил, как у него заныло под ложечкой, когда в снежном куполе он разглядел глаз, как ему сразу стало тошно. И теперь Нэт не мог думать ни о чём другом.

И в присутствии Кресент ему тоже становилось как-то не по себе. В девушке что-то изменилось, изменился даже её запах. И выглядела она немного иначе. Стала неряшливой, словно забывала умываться и причёсываться. Дуться вроде бы перестала, но так и не извинилась перед Нэтом, не объяснила своего трусливого поведения во время вампирской атаки. А теперь Кресент собиралась с «Завывалами» на охоту.

— Пойдём с нами, — уговаривала она Вуди. — Мы поможем тебе поискать твой клан. Ты же приехал сюда за этим, разве не так?

Вуди колебался. Он нервничал из-за того, что не ищет клан, но ему совершенно не хотелось искать клан в компании с Кресент. При этом он чувствовал: с Нэтом что-то происходит. Вместо того чтобы веселиться, Нэт ушёл в себя, его, похоже, занимали какие-то тревожные мысли.

— Если идёшь, поторопись! — воскликнул Рамон. — Я умираю с голоду.

— Жадная свинья! — фыркнула Кресент, приподняв верхнюю губу и обнажив не такие уж чистые зубы. Она повернулась к остальным: — Знаете, он ест сбитых на дороге животных.

Рамон покраснел. Кресент не имела права выдавать его секреты.

— Только если мясо свежее, — пробормотал он. — Иначе смысла нет.

— Давай, Вуди, — поддержал Рамона Отис. — Пора тебе поохотиться с нами.

— Вот что я тебе скажу… — Кресент повернулась к Нэту. («Даже глаза у неё выглядят странно, — подумал Нэт. — Какие-то невидящие, словно её здесь и нет».) — Я укушу тебя, если хочешь. Не уверена, что ты выживешь, но попробовать стоит. По крайней мере, ты перестанешь быть беспородкой.

Злобные слова Кресент укололи Нэта, но он не подал виду.

— Если я брошу палку, ты побежишь за ней? — спросил он Кресент, наслаждаясь вспышкой ярости, исказившей её лицо.

— Извини, но это правда, ведь так? — гнула своё Кресент. — Ты не человек и не волвен.

Вуди нахмурился, но вдруг его лицо осветилось.

— Ты можешь бежать со мной, — предложил он Нэту, — а когда устанешь, я вернусь с тобой в лагерь. Ну что?

— Наверное, ничего не получится. — Ответ вышел более резким, чем этого хотелось Нэту. — Если ты помнишь, у меня только две ноги.

Вуди разом опечалился.

— Отправляйся на охоту. — Нэт выбрался из коробки. — Кресент права: я не человек и не волвен.

Действительно, чёртова беспородка.

* * *

Древний ритуал обмазывания навозом — дело важное и серьёзное, им нельзя пренебрегать. Вуди с тревогой осознал, что Кресент намерена полностью включить его в программу охоты. Участие в ритуале означало, что Вуди принят в стаю вервольфов.

Салим нашёл ещё дымящуюся кучку навоза дикого кабана, и Кресент, как вожак стаи, вымазалась первой, не забыв ткнуться в кучу волосатой мордой. Вуди, как почётный гость, стал вторым, измазав белый мех. Отис, Рамон и Салим последовали за ним, в надежде сбить жертву с толку запахом её же навоза.

Кровь Вуди кипела в его венах. Сердце ускорило свой бег, когда он, вдыхая ледяной воздух, мчался следом за Кресент и «Завывалами». Дикие, опасные запахи леса будоражили Вуди, его лапы вздымали фонтаны снега. «Завывалы» быстро нашли след старого дикого кабана — не самой лёгкой добычи, особенно ночью, — который оставлял за собой запахи сырой земли и смерти. Вуди не сомневался в том, что произойдёт после того, как «Завывалы» догонят кабана, но так увлёкся преследованием, что выкинул эти мысли из головы. Кресент летела впереди, рыжеватая шерсть сияла в лунном свете. Её друзья-волки бежали следом и радостно выли, переговариваясь в предчувствии близкой победы. Вуди держался чуть позади, наслаждаясь свободой и возбуждением погони, смакуя каждое мгновение, чтобы потом вспомнить.

А-А-А-А-О-О-О-О-О-х-а-а-а-а-а-р! Кресент наконец-то заметила кабана — огромного, весом и размерами превосходящего любого из волков. Рамон, Отис и Салим сблизились с Кресент, охраняя её от возможного нападения кабана, а заодно оценивая его габариты и прыть. Вуди всё ещё оставался сзади, не зная, что и делать. Кабан улепётывал со всех ног, его грузное тело напоминало огромную пулю, он пытался прижаться к земле, чтобы не быть таким заметным. Но Рамон и Салим легко обогнали его, а Кресент и Отис едва не хватали животное за задние ноги.

И только Вуди, оставаясь сторонним наблюдателем, видел, что же произошло на самом деле. Кабан, решив, что пришла пора защищать свою жизнь, резко остановился, развернувшись мордой к Кресент и Отису. Его маленькие глазки злобно блестели. Вервольфы врезались в кабана. Тот отлетел и распластался на земле. Но тут же вскочил и вновь повернулся к ним мордой — его грозные клыки блестели в лунном свете. Вервольфы — Рамон и Салим — присоединились к Кресент и Отису и двинулись на него. Слюна капала из их раскрытых пастей, шерсть на холке стояла дыбом — вервольфы казались ещё более огромными и злыми.

Но кабана рычащие вервольфы не испугали. Он изготовился к бою. Бросился вперёд, и вервольфы сломали строй. Салим завизжал от ужаса. Кресент прыгнула на кабана, разинув пасть, сверкая зубами, как гигантская белая акула. Вуди завыл, предупреждая об опасности, но опоздал. Кабан уже ушёл в сторону, легко избежав зубов Кресент, и клыком вспорол бок Салима, как бритвой взрезав его заросшую шерстью кожу.

Всё происходило в полной тишине. Кабан развернулся и побежал, чувствуя, что шанс на спасение у него всё-таки есть. Салим лежал на здоровом боку — ошеломлённый, тяжело дыша, из раны текла кровь. Он то пытался обратиться в человека, то вернуться в облик вервольфа, отчего кровь текла всё сильнее. Отис и Рамон озабоченно гладили его лапами, но Вуди заметил, что Кресент состояние Салима нисколько не волновало. Она, похоже, даже оставила бы его одного, чтобы продолжить погоню. «От неё пахнет не как всегда, — подумал Вуди. — От неё пахнет плохо, словно какая-то её часть протухла».

С огромным усилием Салим сумел немного успокоиться и задышал ровнее, предоставляя телу возможность самостоятельно справляться с раной.

Вуди подошёл к нему и обнюхал рану. Она была не такой глубокой, как ему показалось сначала. Он наклонил голову и начал осторожно её зализывать. Салим подвывал, но потом успокоился, почувствовав, что слюна волвена волшебным образом заживляет плоть. Пятнадцать минут спустя он, пусть и неуверенно, поднялся на все четыре лапы.