Страх, охвативший её живот, усилился, пока он пристально смотрел ей в глаза, как будто собирался что-то сказать. Вместо этого он, казалось, передумал.

Когда он зашагал прочь, всё её тело обмякло от мгновенного облегчения.

Он сорвал с себя полотенце и открыл шкаф. Он натянул чистые боксеры и джинсы, натянул футболку и направился к диванам.

Умер не только момент, но вместе с ним и всякое подобие надежды. Потому что, если бы она была права — если бы речь шла об искуплении Араны, — ничто не могло бы свернуть его с этого пути.

И если он говорил правду в ванной, когда сказал, что ему не нужно соблазнять её, чтобы заполучить её душу, у неё даже не было того рычага воздействия, который, как она думала, у неё был. Хуже того, она добровольно вошла в его ловушку.

Он взял сигареты и зажигалку с кофейного столика. Зажав сигарету между губами, он с неизменной точностью поджёг кончик, а затем откинулся на спинку стула. Он выдохнул короткую, стремительную струю дыма, его внимание было приковано к телевизору.

Ей нужно было знать. Ей нужно было знать здесь и сейчас.

И каким-то образом она должна была докопаться до правды, не сообщая ему того, что знала сама, иначе она собиралась раскрыть самый большой секрет, который когда-либо хранился в её подразделении. Она могла бы спровоцировать войну вампиров и ликанов, которой они все боялись. И она была бы ответственна за последствия.

Она сделала несколько шагов к дивану, мгновение наблюдала за ним, за глубокой, но отстраненной сосредоточенностью в его глазах, которые оставались прикованными к беззвучному экрану телевизора.

— Я сожалею о своих словах. Это было непростительно.

Он не посмотрел на неё. Он даже не вздрогнул.

— Я знаю, что она много значила для тебя. Представить не могу, что ты, должно быть, пережил в ту ночь, когда нашел её.

Она постояла в тишине, прежде чем села на край дивана напротив него.

Именно за этим Ксавьер послал её сюда. За информацией, в которой они нуждались. Непреднамеренно она раскрыла это, и, несмотря на его молчание, ей нужно было упорствовать.

Джаск, должно быть, был тем, кто рассказал ему. Сообщество ликанов в Блэкторне было слишком маленьким, чтобы он не знал. Если он рассказал Кейну добровольно, то играл в чертовски опасную игру. Либо так, либо Кейн уже по-настоящему держал его в своих руках.

— Я знаю, что ты пытался выяснить, кто был ответственен, — добавила она.

— Я знаю, кто несёт ответственность, — сказал он, его пристальный взгляд метнулся к ней, с почти невыносимой твёрдостью.

— Кто?

Она ненавидела дрожь в своём голосе, которую, как она знала, он заметил.

— Кто это сделал, Кейн?

— Как у них дела? Всё ещё кормят и поят? Ведут себя как хорошие ликаны и принимают лекарства?

Кислота подступила к её горлу.

— Так вот почему вы с Джаском общались? А он сказал тебе, что они сдались на следующую ночь? Они боялись тебя, Кейн. Они были в ужасе. Я читала их признания. Они не знали, кто она такая. Они не принимали свои лекарства. Было полнолуние. Они вышли из-под контроля.

— Все знали, кто такая Арана.

— Они совершили ошибку.

— С моей сестрой.

Она вцепилась в край сиденья.

— Так вот почему ты так сильно ненавидишь Отдел по контролю за третьими видами? Неужели мы отняли у тебя твою месть? Это и есть самосуд, о котором ты говоришь? Ты планируешь использовать меня в качестве инструмента для торга за их освобождение? Ты хочешь, чтобы я их прочитала? Поэтому ты выбрал чтеца теней? Для доказательства того, что это были они?

Он снова посмотрел на экран, поднёс сигарету к губам.

— Что ты планируешь? Какую-то казнь? Потому что, если это то, о чём идет речь, ты должен знать, что их никогда не выпустят. Я понимаю твою жажду мести, Кейн…

— Серьёзно? — спросил он, его пристальный взгляд метнулся к ней.

— Ты знаешь, что да. Почему, по-твоему, я рисковала всем, преследуя тебя, рисковала своей репутацией, работой, жизнью?

— Тогда помоги организовать их освобождение.

— Я не смогла бы передать их тебе, даже если бы захотела.

— Даже если бы я предложил дать тебе то, что ты хочешь? Даже если бы я согласился отложить свой план и убить ради тебя?

Идеальное решение их обеих проблем — если бы она согласилась нести ответственность за анархию в Блэкторне, в этом регионе. Анархия, которая гарантированно распространится на другие места, как только они услышат, что правосудие, о котором так открыто заявлял её вид, было передано вампиру-мстителю.

Одно только число погибших было немыслимо.

Всё ради одного эгоистичного решения.

Она действовала не так. Она действовала не так, как Кейн или другие ему подобные, и, если она соглашалась, она была ничем не лучше их. Её вид был ничем не лучше их.

— Ты ожидаешь, что я скажу «да», зная, что ты с ними сделаешь?

— Вот в чём мы с тобой расходимся, видишь, Кейтлин. Я не занимаюсь реабилитацией. Я не занимаюсь защитой преступников от правосудия. Я не трачу деньги, время и ресурсы впустую на тех, кто вне искупления.

— И откуда ты знаешь, кто вне искупления?

— Если ты прочитала их признания, ты знаешь, что они с ней сделали.

И это был самый тревожный отчет, который она когда-либо читала. В двадцать три года это вырвало её из состояния невинности и сформировало её взгляд на мир.

— Да. Но ты должен понять, что то, что ты планируешь, не сделает это лучше, Кейн.

— Как и убийство того, на кого ты охотишься. И всё же ты думаешь, что у тебя есть право отомстить за свою семью, в то время как у меня нет права мстить за то, что было сделано с моей?

— Этой твари всё сойдет с рук, если я её не остановлю. Этим ликанам ничего не сойдёт с рук. Вот почему существует подразделение: чтобы не допустить подобных вещей. Они платят за то, что сделали.

— Надежно укрытые в вашем изоляторе временного содержания, в отличие от того, чтобы быть в моей власти? Я скажу тебе, что останавливает подобные вещи… ваш вид отваливает от проблемы, которая их не касается. Ликаны нуждаются в лекарствах не больше, чем мой вид нуждается в том дерьме, которым вы поощряете их питаться, чтобы помочь обуздать их тягу. Речь идёт об уважении, самоконтроле и поддержании баланса в естественном порядке. Естественный порядок, который мы, магистры, более чем способны поддерживать. Их никогда не следовало принимать. Их