class="p1">Ленка очаровательна совершенно в своем светло-васильковом платье и огромной шляпе с ромашками.

Завтра с утра — 11-го — будем снимать куст, и попозже привезут актеров для того, чтобы доснять начало — наплывы в этой сцене, над которой работали сегодня. Но, во всяком случае, это первый реальный съемочный день. Должен прослушать фонограмму. Пока что все-таки мало что можно понять из этого. Тревожно, и нервы направлены в сторону ожидания: может быть, завтра-послезавтра будут материалы. Хоть что-то увидеть!

11 июля.

Встретились с Никитой, выехали рано, снимали сцену „Куст“. Мне кажется, там было что-то верное из кусков истинного существования. Это проверяется пластикой. В пластике сложнее быть приблизительным, сложнее врать… Пластика как ничто другое выявляет подлинное существование человека. Понемногу, полегоньку просыпаемся и обретаем кусочками какие-то такие счастливые секунды рождения, хотя, действительно, пока что много приблизительного. Мытьем, катаньем — но пробиваемся к существу, к серьезу…

13 июля.

Снимали куски к сцене с Ольгой с букетом. „Как я люблю вас…“ — столбом повторяю, как-то иногда мучительно боремся с приблизительностью, с какой-то примерностью происходящего. И когда забываешься, когда вступает в силу подсознание, тогда, наверное, получаются какие-то правильные вещи. Сняли немного. Потом пытались снять выход из этой сцены и переход в наплывы и в сон Ильи Ильича. Но камера барахлила — американская, трюковая, за 180 тысяч долларов. Решили перебазироваться туда, к даче Обломова — в начале этой сцены. Но тут пошел дождь, и на этом пришлось прервать работу. Вечером репетировали. Мучительно пробиваемся к существу. Во всяком случае, в течение репетиции по этой сцене и по последующей сцене „Ольга, нам нельзя видеться наедине“, как мне кажется, договорились. Важно, чтобы это не было растеряно.

Наплывы выглядят довольно забавно и хорошо. А во второй половине дня сняли первую часть сцены: подход к Ольге, букет и дальше. Все равно, после того, как посмотрю материал, у меня остается ощущение какой-то тревоги и приблизительности: можно так, можно иначе. В конечном счете я никогда не видел, когда кто-либо играл Обломова, ну, может быть, за исключением только этого смешного, но очень глупого английского спектакля, кусочки по телевидению… То есть нет ощущения… для аналога, нет возможности для сравнения. Видимо, эта тревога и муторность будут продолжаться.

17 июля.

Невезуха достигла высокой точки. Сегодня выехали на съемку, нам нужен был пасмурный день, еще потек дождь — мелкий-мелкий, грибной, с северным ветром. Короче говоря, сняв только один план — план мы из наплыва, просыпание от сна (сцена из 5 минут), — съемку свернули и поехали домой. С утра с Никитой говорили о непередаваемой атмосфере, а не о формулируемых ощущениях. Короче говоря, рассуждали, забираясь в дебри. И вот так элементарно природа дает щелчок по нашим высоким и одухотворенным лбам. Репетировать будем сегодня вечером. Завтра попробуем снимать то же самое, хотя я понимаю, что при нынешнем количестве влаги, которая выпала сегодня, да и притом, что и вчера шел дождь, съемка вряд ли возможна. Но будем надеяться.

18 июля.

Наснимали довольно много. Ощущение, что точные куски. Во второй половине дня пытались снять финал этой сцены (о бездне), но не вышло: опять состояние небесное нам не подходило, и от этого даже несколько раз вспыхивали перебранки — то снимать, то не снимать, и такое состояние довольно нервной готовности привело даже к тому, что с сердцем было не очень важно. Завтра будем заканчивать эту сцену и начнем снимать наплывы первой сцены с беседкой. Ленка — смешная и трогательная женщина. Она все выясняет, что же она делает в этой сцене, насколько она зависит от партнера, насколько не зависит. Но, тем не менее, это симпатично, поскольку это ее беспокойство и искренняя озабоченность делом…

19 июля.

Выехали рано утром, снимали вначале наплывы к самому первому дню съемочному с бароном и с теткой. Затем после перерыва вернулись к окончанию сцены с Ольгой, сцены о бездне. Вроде бы все благополучно и Никита готов, но внутри все равно состояние муторное и странное, видимо, потому, что до сих пор материал еще не увидел, да и сомнений достаточно много в том, каковы же выразительные средства, что же… в результате, чем торгуем? Что есть из этого человека главное и что есть случайное? От отсутствия вот этого отбора, наверное, возникает тревога. Хотя, повторяю, Никита доволен, и вроде бы и по внутреннему ощущению есть какие-то правильные вещи. Но, повторяю, есть во всем этом еще изрядная доля приблизительности. Возможно, это потому, что нет контроля. По сути дела, это еще процесс не контролируемый. Успели доснять и мой уход из этой сцены, и мой вход в сцену отъезда барона. По пластике это довольно интересно, по пейзажу — просто красиво, ну а дальше что из этого получится — время покажет.

24 июля.

Я уезжал на 4 дня в Москву, заканчивался сезон. Играл подряд „Анекдоты“ и „Двенадцатую ночь“. Разговаривал довольно долго — часа два — с Валерой Фокиным. Подвели некоторые итоги нашему учебному году, оговорили планы ближайшие до нового года, ну, и более дальние репертуарные планы. Короче говоря, подбили бабки. Оговорили проблемы. Ну, а далее будем более трезво, более практично смотреть на грядущий наш создающийся репертуар. Вечером шли „Провинциальные анекдоты“, закрытие сезона.

С утра мы выехали с Гариком и Василием из Москвы и где-то в начале десятого были уже в Пущино. С утра была назначена съемка внутри дачи Обломова — сцена после беседки, после ночного свидания с Ольгой, ночного объяснения с Ольгой. Репетировали немного, по-моему, очень правильно, сняли первый дубль, по техническим соображениям требовалось снять второй дубль, и съемка была завершена, поскольку пошел дождь.

Говорил я с Никитой о материале. Он доволен отснятым материалом. Паша Лебешев и Саша Адабашьян тоже. У меня немного отлегло от души, потому что, наверное, какая-то лирическая нота в подходе к Илье Ильичу, видимо, убеждает. Но менее важным сейчас становится не пропустить, не упустить, точнее, разнообразие душевных поворотов, не упустить возможность подлинного желания такой исступленной сердечной деятельности этого человека, душа которого была совсем не подготовлена к любви и совсем не защищена, в привычном понимании этого слова.

Репетировали вечером, поскольку завершили съемки довольно рано — где-то около 4-х часов, репетировали с Андреем Александровичем Поповым и с Гариком Леонтьевым сцену. В общем, репетиции уже идут не в тягость, а в радость, хотя после рабочего дня дают плоды, наверное, результаты договоренности, главной договоренности по основным вопросам, поэтому есть уже возможность какого-то свободного маневра внутри этих параметров. Даст Бог, может быть, удастся приблизиться к моменту подлинной импровизации к этому прекрасному