посмотрела на свою тарелку и положила на нее пирожное. Внезапно оно перестало казаться таким вкусным.

Раздался звон бьющейся посуды.

Бастиан стоял, зажав в кулаке осколки стекла, красное вино капало на его колени. Но взгляд, направленный на Лэнгдона, пронзал глубже любого стекла.

В этом взгляде не было ни малейшей искры света, ни малейшей толики тепла.

Это был лед – абсолютный холод. В этом взгляде читается обещание не убивать здесь и сейчас, а разработать и осуществить самый совершенный и изощренный план мести, которую когда-либо видел мир.

Рядом с ним сидел Ашер: на первый взгляд он казался спокойным, однако его рука вцепилась в плечо Бастиана. По тому, как напряглась его шея, я поняла, что он удерживает его.

Наверное, у меня была странная реакция на такое сильное смущение, парализовавшее меня, потому что я могла поклясться, что…

Казалось, черная одежда Бастиана стекала на покрывала для пикника, как чернила в воду.

– Бастиан, – ахнула Лара. – Твоя рука.

Он наконец оторвал взгляд от Лэнгдона и посмотрел на Лару, словно видел ее впервые в жизни и не понимал, о чем она говорит.

– У тебя кровь.

Бастиан взглянул на свою руку и наконец распрямил пальцы. Несколько осколков стекла выпало из его ладони, и я наконец поняла, что это не красное вино – это было что-то слишком насыщенное, слишком яркое, слишком густое.

Это была кровь.

Но судя по всему, это его не волновало, потому что, раздувая ноздри, он вновь перевел свой ледяной взгляд на Лэнгдона.

Как же мне не хватало нюхательной соли, стакана хорошего крепкого бренди или хоть чего-нибудь, чтобы перестать видеть эти черные щупальца: они по-прежнему скользили по покрывалам, приближаясь к нам.

Костяшки пальцев Ашера на плече Бастиана побледнели, а челюсть дрогнула. Он что-то прошептал, и, наконец, Бастиан вздохнул и стал вытаскивать осколки стекла из ладони, погрузившись в это занятие с таким напряжением, с каким он только что смотрел на Лэнгдона.

Темные щупальца перестали приближаться, но по-прежнему извивались между подносами и тарелками с пирожными, сливаясь друг с другом и устраивая небольшие водовороты.

Видели ли это остальные? Или просто я спятила? Сколько я выпила вина? Все остальные замерли и смотрели либо на Бастиана, либо на Лэнгдона.

Наконец Ашер отпустил плечо Бастиана и с холодной вежливостью улыбнулся Лэнгдону:

– Лорд Лэнгдон, я уже слышал подобные человеческие фразы. Но, признаюсь, я их не понимаю. Для чего же тогда нужны пирожные, если не для того, чтобы их есть?

Лэнгдон несколько раз открыл и закрыл рот, на котором застыла усмешка, прежде чем издать хоть какие-то звуки:

– Я… А… Ну… Это…

Все разговоры на покрывалах затихли, и все больше глаз обращалось в нашу сторону. Мне хотелось, чтобы тени, которые мне мерещились, поглотили меня – что угодно, лишь бы не быть в центре внимания.

Не замечая или не придавая им никакого значения, Ашер вскинул голову, нахмурив брови, словно он был искренне озадачен:

– Что, по-вашему, леди Кэтрин должна делать с этим пирожным, если не есть его? Или кто-нибудь из нас, раз уж на то пошло?

Лэнгдон прочистил горло.

– Нет, я… я просто хотел сказать… я думал, возможно…

Молчание растянулось на долгие секунды: он тер щеку и оттягивал воротник не в силах сказать нам, о чем именно он думал.

Я сидела не дыша, позабыв о своем смущении и наслаждаясь каждым мгновением его неуверенных попыток оправдать себя.

Боги милостивые, это было восхитительно. Даже лучше, чем торт.

Наконец притворное любопытство исчезло, и Ашер сверху вниз посмотрел на Лэнгдона, сощурив глаза:

– Что плохого в еде? Разве хотеть наслаждаться маленькими радостями, например, сладким лакомством в солнечный день, – это плохо? Должны ли мы все здесь стыдиться того, что хотим получить свой кусок пирога и быть достаточно смелыми, чтобы, – он театрально ахнул, – съесть его?

Лэнгдон замотал головой и засмеялся, но смех получился хриплым.

– Нет, конечно же, нет. Я только хотел сказать, что леди Кэтрин…

– Что? – спросил с упором Бастиан.

Лэнгдон уставился на покрывало для пикника, на котором, опрокидывая чайные чашки, извивались темные щупальца.

Они настоящие.

Другие тоже смотрели на них, раскрыв рты.

Тени разделялись и огибали препятствия на своем пути. Одна из них прошуршала о мою юбку, проплывая мимо.

Лэнгдон бормотал что-то бессвязное, капля пота стекала по его виску, когда тени – тени Бастиана – сошлись воедино, миновав меня.

– Что леди Кэтрин?

– Ч-чудесная, – промямлил он, отклоняясь назад от наступающей тьмы. – Красивая. Я не… Она…

– Ты и мизинца ее не стоишь, Лэнгдон, – Бастиан оскалил острые клыки. – Даже не смей произносить ее имя своим ртом.

Лэнгдона судорожно закивал, прежде чем смог сказать:

– Да-да. Разумеется.

Тени остановились, и только, когда Бастиан кивнул, они рассеялись.

На лугу воцарилась тишина, как будто кто-то ударил в волшебный колокольчик, который разрушает все звуки.

Поджав губы, Ашер взял раненую руку Бастиана. Он провел кончиками пальцев по разорванной плоти, и на месте прикосновения возникло серебристое свечение. Лицо Бастиана напряглось, словно от боли. До меня доходили слухи, что в Сумеречном Дворе есть один эльф, обладающий даром исцеления, но я и подумать не могла, что это Ашер.

Пока он оказывал помощь Бастиану, люди начали выдыхать, переводя взгляд от Бастиана к Лэнгдону и обратно. Несколько человек косо посмотрели в мою сторону, но быстро опустили головы, словно боясь, что их поймают за один только взгляд на меня.

– Что ж… – Элла покачала головой и потянулась сделать глоток из своего бокала, но удивленно заморгала, обнаружив, что он пуст. К тому времени, как она это исправляла, я залпом осушила свой бокал и протянула его, чтобы повторно наполнить.

Я не была уверена, расцеловать ли мне Ашера и Бастиана за то, как они изящно заткнули Лэнгдона, или дать им по пощечине за то, что привлекли ко мне столько внимания. И хотя я сполна насладилась растерянностью Лэнгдона, граничащей с ужасом, мне хотелось просто раствориться в небытии вместе с тенями Бастиана.

И да, тени. Боги милостивые. Что, черт возьми, это было? Тень Ночной Королевы. Я думала, его так называют, потому что он расширяет границы ее влияния, будучи ее глазами и ушами. А не это все…

Кого же я должна была соблазнить? Или, может, лучше спросить – что?

Глава 26

Прошло некоторое время, прежде чем разговор возобновился, и вскоре леди Понсонби сказала, покачивая головой и тяжело дыша:

– Вот почему им не разрешают покидать дворец. Представляете, позволить этому спокойно разгуливать по Лундену?