А вот ворон… Я смотрела на тарелку, которую поставил перед ним официант, и понимала: травить карателей действительно очень тяжело. Да что там, практически невозможно. Одного — так точно. Ибо кто ел пять минут назад живых морских гадов, тот бутерброда с белладонной не испугается.

Ар заказал себе какую-то трудно произносимую и жутко дорогую гадость, которая вызывала у меня стойкие ассоциации с моим учебным материалом: такая же склизкая, зеленоватая, сомнительно пахнущая. И по цене пяти форинтов за тарелку.

— Слушай, зачем тебе платить столько денег за такое?! Это же грабеж! Дай мне лопату, и я на болоте наловлю тебе тины не хуже, — вырвалось у меня непроизвольно. — И пиявки там пожирнее будут.

— Тай, — мужественно прожевав очередной кусок сырой то ли рыбы, то ли морского гада, произнес ворон, — не мешай мне проявлять дипломатию.

Какую именно, Ар пояснил, как только закончил с сомнительной зеленью и перешел к нормальной отбивной. Оказалось, что демонстративное поедание морепродуктов — это своего рода рекламная акция. Великие князья подавали пример своим подданным скорее даже не что есть, а показывая расположение к морским соседям.

А я поняла, что политика и дипломатия — это дело жутко тонкое, прямо как пленка мыльного пузыря. И порою значение имеет все, вплоть до цвета шейного платка или блюд.

— М-да, все же мне повезло родиться не в семье императора! — вырвалось у меня. — Я хотя бы могу есть что хочу, делать что люблю и жить как считаю нужным. Даже после смерти!

— Только не говори об этом громко, а то половина здешнего зала начнет тебе завидовать, — лукаво усмехнулся ворон. — Эти почтенный эйры обречены даже быть похороненными в костюмы по регламенту: фраки, мундиры и вечерние туалеты. Кстати, случись массовое поднятие центрального столичного кладбища, сдается мне, оно будет выглядеть ну очень официальным мероприятием.

Я едва сдержала смешок. Но вот комментарий, увы, не смогла:

— Ворон, нет, ты точно некромант. В самой глубокой глубине своей души.

— Почему? — делано удивился он.

— Ты мертвыми интересуешься больше, чем живыми.

— Во-первых, не всеми мертвыми, а только одной.

— А во-вторых?

— Эта одна — ты. — Он все же это сказал. И, обратив внимание на то, как я его назвала, добавил: — Значит, я для тебя — ворон?

— Как будто ты мысленно меня никак не окрестил! — фыркнула я, пряча за этим свое смущение.

— Конечно окрестил, — покладисто согласился Ар, — но ты этого, надеюсь, не узнаешь…

Это был вызов. Однозначно! Чтобы некромант, пусть и бывший, до чего-то да не докопался?

А ворон, словно чувствуя это, быстренько свернул «демонстрационный обед истинной невозмутимости». Я даже третий десерт доесть не успела! Посему в лучших традициях рачительной хозяйки попросила завернуть его с собой. Всё бы ничего, но это было мороженое. Впрочем, официант не ударил в грязь лицом, а в креманку — замораживающим заклинанием. Нет, с истинно альвийским спокойствием унес и вернул через минуту с пожеланиями приятного аппетита: повар с помощью заклинания превратил содержимое креманки в брикет на палочке.

Я оценила. Ворон поджал губы. Думала — позавидовал, оказалось — пытался сдержать улыбку.

— Я полагал, зомби едят мало, — полушутя, не упрекая, а лишь подначивая меня, произнес он, когда мы уже вышли из ресторации.

— Угу, — откусывая от брикета, отозвалась я. — Потому что в основном зомби предпочитают мозги. А их… в общем, не у всех людей оные имеются. Так что это вынужденная диета. К тому же никто просто не предлагал умертвию вкусного обеда из лучшего столичного ресторана. Так что вполне может статься, что ты — первооткрыватель метода приручения зомби без использования заклинаний. Просто вкусной едой.

На меня посмотрели взглядом, говорившим, что Ар стал бы еще и первозакрывателем этой незапатентованной технологии. Ибо она была дорогостоящей. А кошельки — они не резиновые. Даже у императоров.

Едва мы вернулись в отдел, оказалось, что нас там уже поджидали в засаде. Дела. Срочные. Много. Это был и отчет о допросе некроманта, беседовавшего с несостоявшимся убийцей императрицы, и один из стражников по делу о сбежавшей стенографистке (правда он ждал допроса удаленно, в лазарете) и казначей со сметой. И из всего, как по мне, самую большую опасность представлял последний. Потому что по его бородатому лицу было видно: этот тип точно знал не только откуда деньги приходят, но и в какие ручейки утекают. И мог среди ночи перечислить все эти водотоки, даже самые захардяшные, в капельку, поименно. В общем, этот тип был иллюстрацией того, что из цверга счетовода сделать легко и просто, а из счетовода обратно обычного цверга — никогда. Потому как он срастается с абаком, проникает всеми фибрами души в счет-фактуры и даже в храме вместо молитвенника у него в руках — книга прихода.

— Господин Верховный каратель, мне бы расходный лист подписать… — начал тоном профессионального кровопийцы этот низкорослый обстоятельный цверг. И даром, что он был ростом мне чуть выше пояса. Я селезенкой чуяла: неприятностями сей сын подгорного народа может нагрузить даже выше головы ворона.

— На что? — страдальчески нахмурившись, словно муж, проснувшийся с похмелья и не помнящий, что вчера творил, произнес ворон.

— Рухнувшая стена. На нее смета: вот на камни, на цемент, на известку, шпаклевку, опять же оплата рабочим, — не сбившись ни разу, счетовод споро выкладывал бумаги из своей папки, как шулер карты. — А это — на оплату новостникам, чтобы убрать заметки о взрыве, компенсация «за испуг» — свидетелям того, как вы щит изволили держать в переулке Прохвостов…

— Как-то слишком сильно наши горожане испугались. С их сметой за этот самый испуг я либо поседею, либо разорю казну, либо умру.

— Умирать вам никак нельзя, — огладив свою густую рыжую бороду, словно набираясь храбрости, заявил цверг. — Пока счета не подпишете — ни в коем разе…

— Вот видишь, Тай. — Ар, сидевший за столом, оторвал от бумаг взгляд и посмотрел на меня, будто призывая в свидетели. — Верховному карателю по должности даже умирать не положено!

А судя по взгляду ворона — ему сейчас этого ой как хотелось. А что? Я даже его понимала. Гроб — это же тихо, спокойно. Опять же выспаться как следует можно, на работу с утра пораньше спешить не надо. К тому же деревянный бушлат — это дешево, подальше от родственников и даже если в кредит, тебе это уже все равно. Единственное — тесновато. Но должен же быть у такого шикарного места хоть один недостаток?

— Ар, не переживай. Когда-нибудь это все равно закончится. Ты же не бессмертный стригой, — решила я приободрить ворона.

— Уважаемое умертвие! — подняв палец, возмущенно воскликнул счетовод. — Что вы такое говорите! Побойтесь преисподней! Как это мой начальник умрет. Сплюньте!

И столько негодования было в его голосе, что мне невольно захотелось действительно по старому народному поверью плюнуть себе под ноги и растереть подметкой башмака. Будто сей нехитрый обряд поможет вылетевшим словам печататься в землю, чтобы уши демонов их не подхватили. Но я была магом. С половинчатовысшим образованием. Почти специалистом. И верить в какие-то приметы, не подтвержденные чародейской наукой, мне было… ну, не солидно, что ли.