группы – полнотелый седой полковник – протянул начальнику караула лист бумаги, заверенный несколькими начальственными подписями.

– Срочная эвакуация денег и ценностей, – трубным голосом объявил седой полковник. – Большевики вот-вот войдут в город!

Начальник караула от неожиданности едва не плюхнулся задом на пол. Только шашка загромыхала, зацепившись концом ножен за каменный, наполовину стесанный ногами многих клиентов порог. Полковник с недоуменным видом склонился над ним:

– Что случилось, хорунжий?

– Я… я… я уже выдал тридцать два ящика по распоряжению генерал-губернатора…

Тут настала очередь полковника приложиться задом о каменный пол. Минут пять он не мог прийти в себя. Наконец спросил сиплым севшим голосом:

– Как это произошло?

В отличие от начальника караула полковник сталкивался с Котовским раньше, сморщился он так, что полное лицо его превратилось в поле, вспаханное плутом, – сплошь борозды, складки и морщины, – проговорил убито:

– Это Котовский. Искать его бесполезно…

Пятого апреля части Красной армии вступили в Одессу. Но боевые действия не затихали ни на минуту. Бессарабия – родная земля Котовского находилась под пятой оккупантов, умеющих открывать рот на всякий чужой каравай, – если их не остановить, могут проглотить много. В Бессарабии находились румыны.

Котовский начал формировать большой партизанский отряд и готовить сразу несколько боевых операций: Бессарабия должна быть свободной, румыны здесь чужие люди.

К первому мая девятнадцатого года отряд его уже насчитывал три тысячи человек, – практически каждого из партизан Котовский знал лично и лично зачислял в отряд.

Ему важно было не только поговорить с человеком, но и посмотреть ему в глаза, понять, чем он дышит, как относится к земле, которую ему предстоит защищать? Немного есть способов разгадать суть человека, понять характер его, цель, которую он собирается достичь в ближайшее время и вообще в жизни, определить, настоящий это человек – и бойцом он должен быть, и братом, и другом – или так себе, пустая оболочка? Штука это сложная, надо быть колдуном, чтобы разматывать запутанные клубки, и Котовский этим колдовским мастерством владел.

Люди, которых он пропускал через личное сито, не подводили потом своего командира, не делали шагов назад, не отступали, не зверствовали, беря врага в плен. К Котовскому приходили со своими конями, с оружием, которое до поры до времени было припрятано, с провиантом, заготовленным на ближайшие две недели.

Среди операций, разрабатываемых Григорием Ивановичем, одна была совершенно неожиданная: Котовский собирался на нескольких сотнях лодок ночью форсировать Днестр, дать бой румынам, слишком вольно расположившимся на чужой земле, затем закрепиться на том берегу реки, либо уйти в ближайшие леса…

Ведь партизан без лесных зарослей не бывает.

Удивительная штука, но румыны разгадали замысел Котовского – то ли обратили внимание на необычное скопление лодок у противоположного берега – слишком уж много «плавсредств» сбилось в кучу, то ли еще что-то привлекло взоры сигуранцы, то ли неплохой стратег, способный расшифровывать замыслы противника, объявился в их штабе – ранним утром в темной вспененной воде Днестра появились два монитора.

Густой пулеметный огонь, открытый с мониторов, в пятнадцать минут превратил несколько сотен лодок в щепки. Под огонь попали и двое рыбаков, собравшихся в недоброе время выйти на лов.

Посмотрел Котовский на лодочные обломки, плывущие по Днестру и, усмехнувшись печально, проговорил:

– Ничего, ничего… Вместо этой операции проведем две других, но покоя румынам не дадим.

Тем более, поведение оккупантов было таким, что обязательно требовало ответа: на удар в спину надо было отвечать ударом в грудь, на пощечину – скользящим хуком, вышелушивающим зубы. Других приемов румыны не признавали.

В ту пору они очень жадными глазами поглядывали на Одессу, – очень уж им хотелось снова совершать променады по Приморскому бульвару и очаровывать своими мундирами местных женщин, но это было сложно: кроме военных игр происходили еще и игры политические.

В мае девятнадцатого года части Красной армии форсировали Днестр и стали теснить румынские войска. Ослепительным воякам пришлось бежать. В некоторых случаях они бежали так поспешно, что даже не успевали надеть штаны – так и драпали в кальсонах. Только ветер посвистывал в зубах, да кальсоны лопались по швам. Заглядеться можно было.

На помощь румынам пришли французы, пришел Деникин и различные зеленые, синие, оранжевые, полосатые, пятнистые и прочие батьки-атаманы, их было много. Некоторых только хватало на пару ужинов у походного костра с румынской водкой или на одну случайную встречу с партизанами, после чего батьки эти исчезали. Но вакантное местечко пустым не оставалось, приходили новые цветные, огородные, садовые, лесные – по породам овощей и деревьев – атаманы.

Сколько их перещелкал Котовский, поопрокидывал в ямы с водой, в овраги – не сосчитать.

Но главной силой оставались все-таки румыны, иногда их собиралось так много, что казалось – они неодолимы, ни пулеметами, ни орудиями их не прошибить.

В конце мая Котовский спланировал проведение рейда на Бендеры. В рейде должны были принять участие только добровольцы… Совершили его без особой подготовки, участвовало в нем всего сто двадцать человек.

Двадцать седьмого числа в предутреннем сумраке котовцы перебрались на противоположный берег Днестра и молчаливым, почти бесшумным валом накатились на город.

Атака была внезапной, резкой, – котовцев поддержали бендеровские рабочие и – совершенно неожиданно – несколько сотен французских солдат, которые симпатизировали рабочим.

Среди румынских вояк началась паника, атаку отбить они не сумели и вновь побежали, драп был сверхскоростной, хорошо отработанный, в беге они обгоняли даже коней. Оружия и техники доблестные воины потеряли столько, что вооружить этим добром можно было несколько дивизий.

Шум поднялся неимоверный, о налете котовцев на Бендеры говорили долго, как долго еще после этого показывали пальцем на солдат в румынской форме. Ехидных улыбок не могли сдержать даже домохозяйки…

Военные успехи давались нелегко, иногда Котовский сутками не выбирался из седла, хотя коней менял регулярно, – коню, особенно верному, в отличие от человека нужен был отдых, иначе конь падет на скаку. Сам переломает ноги и хозяина покалечит.

Котовский был назначен командиром Второй стрелковой бригады: это три полка, возглавляемые опытными командирами, тремя «К» – Колесниковым, Курковским, Криворучко. В бригаду вошли также несколько других боевых единиц: партизанский отряд самого Котовского, на счету которого числилось уже полтора десятка лихих рейдов, артиллерийский дивизион и несколько отдельных партизанских групп.

Народ был обстрелянный, воевать можно было, включили бригаду в состав дивизии Якира, но что-то в боевой судьбе ее не сложилось, пошло наперекос – вскоре бригада угодила в окружение. И не Григорий Иванович был в этом виноват – Одесса вновь оказалась в руках деникинцев, дорога к своим оказалась перекрыта не только румынами и приспешниками-атаманами, но и петлюровцами. Петлюровцев было много – горластые, дикие, они зверели, когда сбивались в толпы. И вооружены были хорошо – Антанта тратила на них деньги немалые.

Предстояли бои, тяжелые бои. Котовский собрал свою бригаду – всех: