людей. А у кого что на сердце…

— Понятно, — криво усмехнулся комик. — Не моё дело.

— Извините, — совсем тихо проговорил Кю.

— Да всё нормально, осенний принц, — заверил его тот. — Люди склонны додумывать, и фантазия у них богатая. Не только я такой. Поэтому держи совет: поосторожнее с чувствами. Тебе придётся научиться их прятать, если ты не хочешь, чтобы у предмета твоего обожания начались проблемы.

К скамье подошёл господин Сарам, и нравоучительная беседа оборвалась, чему Кю был несказанно рад. Он поскорее присоединился к другим участникам, стал расспрашивать их, что да как, и узнал о Пелагее много нового.

Его брови поползли вверх.

— Ты держала летучую мышь? И она тебя не укусила?

Он поймал Пелагею за руки, чтобы внимательно осмотреть их на предмет укусов, но та увернулась от диагностики и утопила руки в карманах платья.

— Если бы меня покусали, господин Сарам сейчас был бы в приподнятом настроении. Но ты же видел его — хмурый, как туча.

— Ты нас всех здорово удивила, — сказала фотомодель. — Кажется, ты вообще ничего не боишься.

Но Пелагея боялась. Она боялась никогда не попасть домой. И себя.

Ужин они снова разыгрывали на камеру: кому-то должна была достаться липкая вермишель без ничего, а кому-то свежие морепродукты, вино и десерты в ресторанчике с панорамными окнами, которые выходят на море. И на сей раз их заставили изображать циркового слона, который кружится на одном месте.

Для вращения надо было взяться одной рукой за нос, другую руку продеть в полученную «петлю» (условный хобот) и наклониться под углом в девяносто градусов. В таком согнутом виде каждому из экскурсоводов предстояло совершить десять оборотов вокруг своей оси. Кто на десятом не упадёт, честь тому и хвала, морепродукты ему обеспечены. А кого вестибулярный аппарат подведёт, тот, увы, удовольствуется пустой вермишелью.

У Пелагеи не имелось проблем с упражнениями такого рода, она всякий раз проделывала обороты, когда хотела превратиться в летучую мышь или в горлицу. Не десять, конечно, но навык она выработала. Поэтому даже в самом конце устояла.

Кю тоже оказался мастером в этом виде спорта и проделал десяток оборотов, глазом не моргнув.

Фотомодель, парень с пеликаном и мужчина без подбородка в финал не вышли и попрощались с равновесием где-то на пятом по счёту круге. Фотомодель свалилась на песок, пыталась ползти и вертела головой, чтобы хоть как-то сориентироваться в пространстве, чем вызвала бурный смех съёмочной группы. Некрасивый комик тоже сработал на славу: его долго несло в сторону, прежде чем он упал, а его разрушительное приземление пришлось на парня с пеликаном. Этот товарищ как раз приходил в себя после собственного бесславного падения.

«Зрители оценят, — посмеиваясь, думал господин Сарам. — А мне всего-то и придётся, что потратиться на четверых. Что же касается прочих… Сколько там стоят второсортные макароны? Сущие гроши».

Для победителей и гостей накрыли по столу на две персоны. Напротив столов бликовало начищенное панорамное окно, за которым открывался чарующий вид на закат.

Кю обратил внимание, что ему и Пелагее полагается отдельная бутылка вина. Она стояла там, посреди ароматных яств, закупоренная, непочатая. И манила, манила…

И Кю, само собой, не упустил случая перебрать. Его развезло после нескольких неполных бокалов, и в пьяном угаре он нёс всякий вздор, забыв об осторожности.

— Ты рядом, но такая недосягаемая, — с блестящими от слёз глазами шептал он Пелагее.

— Надо же, — поражалась та. — Я надеялась, ты с этим завязал. Потише, пожалуйста. Нас всё ещё снимают.

Кю умолкал, топил своё внезапное горе в вине, но по-прежнему не сводил с Пелагеи глаз.

— Ты много для меня сделала, признаю, — переждав, произнёс он. — И всё равно ты кое-что мне должна. Новую душу. Старая, по твоей милости, разворочена и ремонту не подлежит.

Тут уже Пелагея абсурда не выдержала.

— А нормально перекладывать с больной головы на здоровую?

— Более чем, — горестно усмехнулся Кю и опрокинул в себя последний бокал.

Только потому последний, что у господина Сарама насчёт этого трепетного мальчика нехорошее предчувствие родилось: не остановишь его — и он однозначно испортит вечер.

— Так, всё, — сказал распорядитель пиршества и конфисковал у первого столика вино. — Вам на сегодня хватит.

Кю проводил бутылку взглядом, полным боли. Ну вот как так? Да лучше б у него Пелагею забрали, эту занозу сердечную. Да как же он теперь без своего универсального анестетика с ней общаться-то будет? Впереди ведь ещё розыгрыш палаток. А если одноместная?..

Как в воду глядел.

Испытание, которое изобрёл для них господин Сарам, заключалось в следующем: надо было подбросить пластиковую бутылку минералки так, чтобы она приземлилась на дно. И Кю с его скверной координацией после выпитого вина, разумеется, пустил все попытки коту под хвост. Неопытная в таких вещах Пелагея тоже провалилась, и остальные вздохнули с облегчением: одноместная палатка достанется не им.

Фотомодель и мужчина без подбородка разместились в люксовой четырёхместной, где было предусмотрено целых два биотуалета и пара роскошных комнат для отдыха. Парень с пеликаном и господин Сарам заняли двухместную — с москитными сетками и просторным тамбуром. А проигравшей команде пришлось ютиться в самой простенькой туристической палатке с ограниченными удобствами. И туалет на улице, и пол тонкий, и антисанитария. Всё, чем Кю Пелагею пугал.

Познания в географии, равно как выученные назубок путеводители, их не спасли. Судьбу решил случай, и Кю ломал голову: что же ему теперь делать? На улице спать?

— Не глупи и полезай внутрь, — сказала ему Пелагея. — На улице могу переночевать я.

— Даже не думай, — вмиг протрезвел тот. — Идём спать вместе. Точнее, ползём. Ох, как тут низко, — добавил он уже из палатки. — Застёгивай молнию, — велел он, когда напарница забралась следом. — Здесь камеры нас не достанут.

За тончайшими стенками из нейлонового волокна трещали цикады, у них было своё понятие относительно того, когда следует отходить ко сну. Гремели техникой и натягивали тенты уставшие видеооператоры. Палил костёр господин Сарам — от храпа парня с пеликаном у него закладывало уши, поэтому он планировал под шумок перебраться в четырёхместные хоромы.

— Утром, — наставлял он персонал, — уделите особое внимание первой палатке. — Там у нас самые красивые артисты, их надо будет заснять крупным планом. Заспанные они будут ещё милее, зрители оценят.

— А ничего, — спрашивал оператор, — что они там вдвоём и совсем одни?

— Ерунда, — коварно скалился господин Сарам. — Они уже взрослые птички, сами должны понимать, что к чему. И вообще, пусть будет интрига. Обязательно снимите их как следует.

У Пелагеи ни на что не оставалось сил. Когда посреди ночи она проснулась от