У него так дрожали руки, когда он наливал на губку эфир, что Симпсон поинтересовался со смесью раздражения и тревоги, всё ли в порядке.

Последним испытанием стал ужин: Уиллу вновь пришлось прилагать все силы, чтобы скрыть свое состояние, боясь, как бы его снова не начали расспрашивать. Самое тяжелое в несчастии было то, что им нельзя было ни с кем поделиться.

Редко когда Рейвену доводилось чувствовать себя настолько одиноко, но, по крайней мере, его усилия увенчались успехом. В отличие от вчерашнего вечера, когда Мина постоянно обращалась к нему с озабоченными вопросами и предложениями порошков, ее внимание было поглощено чем-то другим. Ей не сиделось на месте, и она явно еле сдерживалась, поджидая удобного момента, чтобы рассказать о своих новостях.

Уилл заподозрил, что Симпсон проник в ее мысли: он читал молитву дольше обычного, точно задался целью вывести Гриндлей из себя.

В другой день Рейвен ощущал бы не меньшее нетерпение при виде поставленной перед ним тарелки, но сейчас есть ему совсем не хотелось.

Как и все, он преклонил голову; тарелка оказалась прямо у него перед глазами, и он не мог не заметить, что порция в этот раз побольше, чем у всех остальных. Он поднял взгляд и увидел, что Сара смотрит на него чуть ли не с сочувствием. Она не знала, что с ним произошло, но заметила, что ему плохо.

Он благодарно кивнул ей. Оставалось только надеяться, что девушка не поймет неправильно, если ему не удастся справиться с едой.

Когда с формальностями было наконец покончено, Мина, даже не приступив к еде, воскликнула:

– Сегодня я слышала ужасные новости. Совершенно ужасные и очень трагические!

Рейвен ощутил, как внутренности его обращаются в лед; он решил, что Гриндлей собирается рассказать о смерти Грейсби – прямо здесь, в присутствии Симпсона.

– Помните горничную Шилдрейков, ту, которая сбежала?

– Шилдрейков? – кислым тоном спросил Дункан, намекая, что он не участвовал в разговоре, на который ссылалась Мина.

– Мистер Шилдрейк – дантист, – ответила ему миссис Симпсон. – И очень успешный. Одна из его горничных недавно оставила дом без предупреждения.

– Роуз Кэмпбелл, – сказала Гриндлей. – Ее нашли мертвой, и ходят слухи, что это убийство. Ее выловили из воды у доков в Лите. Говорят, что это сделал с ней тот человек, с которым она сбежала.

– Как это, наверное, ужасно для Шилдрейков, – сказала миссис Симпсон. – И для прислуги – ведь все они ее знали…

– Говорят, несчастье стало следствием ее собственного поведения, – продолжила Мина. – Говорят, она была чересчур благосклонна к мужчинам.

И покачала головой, будто это последнее утверждение все объясняло.

Рейвен задумался, почему люди вообще находят справедливыми подобные суждения: излишняя осведомленность в вопросах чувственности якобы обязательно должна приводить к самым печальным последствиям. Может, они просто ищут подтверждения, что им самим – благодаря высокоморальному поведению – подобные неприятности не грозят?

Ему иногда бывало жаль Гриндлей, которая явно не имела в жизни иной цели, кроме как выйти замуж, и не добилась на этом поприще никакого успеха. Видимо, поэтому чужие радости и скандалы занимали непропорционально большое место в ее жизни, и она жадно охотилась за самого разного рода слухами. О судьбе несчастной девушки Мина рассказывала с плохо скрываемым возбуждением, будто читала грошовый романчик ужасов.

Уилл взглянул на Сару. Та выглядела расстроенной, явно пыталась это скрыть и преуспела в этом ровно столько же, сколько он сам: никто ничего не заметил, кроме одного человека.

Сара знала эту девушку.

Восторженные рассуждения Гриндлей были прерваны профессором, который явно слышал уже достаточно.

– Подобные разговоры не слишком подходят для ужина, Мина, – сказал он твердо. – И все это полная чепуха. Я сегодня случайно встретил детектива Маклеви из полиции, и он ровным счетом ничего не сказал насчет убийства.

– Что же он сказал? – спросила Гриндлей.

– Подробности таковы, что их невозможно обсуждать в приличном обществе, – ответил Симпсон, и больше эту тему за ужином никто не затрагивал.

После ужина Рейвен перехватил профессора на лестнице, пока тот не успел исчезнуть в кабинете, чтобы расспросить его с глазу на глаз.

– Что сказал вам Маклеви, сэр?

Симпсон сначала посмотрел на него с удивлением, но потом явно вспомнил, что Уилл был с ним тогда на набережной.

– Он ждет результатов экспертизы, которую должен произвести полицейский хирург, – тихо ответил хозяин дома. Поблизости никого не было, но он, судя по всему, беспокоился, что в любой момент кто-то может выйти на лестницу. – Конечно, я намекнул Мине, что это не убийство, но правда в том, что детектив не собирается отказываться ни от одной версии, пока не узнает побольше.

– Так, значит, у него есть причины подозревать, что дело нечисто?

– Он был исключительно сдержан. Между нами, Маклеви иногда любит поговорить. Ему нравится преувеличивать трудности, с которыми ему приходится сталкиваться, чтобы потом его достижения ценились еще больше. Но, как мне кажется, не в этом случае. Он просил не разглашать подробности, и, как вы понимаете, от вас я буду ожидать того же.

– Не сомневайтесь, сэр.

– Он опасается, что в ситуации, когда молодая женщина была найдена вот так, мертвой, могут поползти панические слухи.

Рейвен вспомнил несуразный разговор, услышанный в таверне, – о дьяволах и сатанистах. Он прекрасно понимал, что эта история грозит массовой истерией, не говоря уж о распространении предрассудков. Еще вспомнил о кабатчике, который, узнав об изысканиях Рейвена, принялся за ним следить. Тот с легкостью мог бы разузнать, где он живет, если б не удалось его провести.

– А у Маклеви есть подозрения, как это могло случиться?

– Мина права – Роуз Кэмпбелл, по слухам, встречалась с разными мужчинами и, вероятно, сбежала с одним из них.

– Когда мы видели ее на набережной, ее тело как будто было сведено судорогой. Что вы об этом думаете?

– Детектив ничего об этом не говорил. Но мы не знаем, сколько она пробыла в воде, так что это может быть результатом rigor mortis[37]. А почему вы спрашиваете?

Что Рейвен мог ответить? «Потому что одна моя знакомая шлюха, которую я имел обыкновение навещать, умерла и я нашел ее в похожей позе. После чего потихоньку удалился, как последний трус, дрожа за свою репутацию».

– Мне просто любопытно, что могло послужить причиной.

Доктор тихо удалился к себе в кабинет. Вряд ли он мог сообщить что-то еще, но в доме был еще один человек, который явно кое-что знал.

Уилл подождал часа, когда, как он знал, ее работа горничной будет окончена и она поднимется к себе. Он взошел на верхний этаж и тихо постучал в дверь ее комнаты.