и подобию, и печатника, делающего оттиски книги. Мусульмане доверяли эту священную задачу только тому, кто владеет пером[342].

Как мы увидим, для автора «Географии» имело решающее значение различие между обществами, обладавшими книжной культурой, и теми, которые ее не имели. Книги для него были очень важны, где бы он их ни встретил. В горном районе Среднего Атласа жители владели «красивым почерком» и переписывали множество книг, которые затем продавались в лавках Феса. И как приятно было видеть многочисленные рукописи из Магриба, продающиеся на базаре в Томбукту[343].

Йуханна ал-Асад высоко чтил давно сложившуюся книжную культуру Северной Африки и просто держался подальше от щекотливой темы печатного станка. Но он наверняка задавался вопросом, напечатают ли когда-нибудь те рукописи, которые он собирался оставить в Италии. В этом случае, работая над «Географией», если он и представлял себе европейских читателей, то они были для него людьми незнакомыми, безымянными и куда более многочисленными, чем круг ученых и меценатов, с которыми он встречался. Но не увеличит ли печатаное издание шансы на то, что его книга попадет на глаза мусульманам? Подобная зыбкость жизни в Средиземноморье ставила под угрозу его стратегию перемещений между мирами.

Глава 5

Восприятие Африки

«Африка на арабском языке называется Ифрикия [Ifriqyia]», — сообщает Йуханна ал-Асад в начале своей «Географии», а затем приводит два объяснения этого названия. Первое очень необычно для мусульманских географических и исторических сочинений. «Affrica» (как он всегда пишет это слово) происходит от арабского глагола фарака, «отделять», «а эта часть суши отделена Средиземным морем от Европы и от части Азии». Второе объяснение — это его версия толкования, хорошо известного в исламском мире: название «Ифрикия» происходит от имени «Ифрикос, король Йемена». Изгнанный ассирийцами из своего королевства, он переправился через Нил со своим народом и поселился в районе Карфагена. «Вот почему арабы считают Африкой только область вокруг Карфагена, а остальную Африку они называют западной частью [то есть Магрибом, что по-арабски и означает „запад“]»[344].

Действительно, как в арабской географической и исторической литературе, так и в обиходе название Ифрикия относилось к области, ограниченной округом Туниса с близлежащими городами Карфаген, Кайруан и Махдия. Время от времени ученые использовали слово «афарика» для обозначения не местности, а народа, который жил в этой области: «Габес — это город афарика», — писал ал-Идриси; или, согласно более причудливой версии из рассказа египетского историка IX века, «Ифрикийцы (афарика) называются так потому, что они потомки Фарика б. Байсара. Фарик взял себе землю от Барки до Ифрикии. По ифрикийцам названа Ифрикийа»[345].

Материк, который на протяжении веков в Европе называли Африкой, распространяя на него название древнеримской провинции, в арабской традиции редко обозначался единым топонимом. Отметим, что арабы по-своему восприняли Птолемея. В своей «Географии» этот античный астроном-картограф, вслед за Страбоном и Плинием Старшим, использовал для обозначения известной ему части африканского материка, за исключением Египта, название «Ливия». Греческий текст Птолемея, относящийся к II веку н. э., был, наконец, переведен на латынь в начале XV века, и к тому времени, когда он появился в печати в конце того же столетия, название «Африка» уже вытеснило «Ливию» в качестве общего термина: «полное описание Африки», «четыре карты Африки». Так что Йуханна ал-Асад мог встретить его в изданиях Птолемея, например в римском 1508 года или в венецианском 1511 года[346].

Однако он уже знал и арабскую версию труда Птолемея и трижды сослался на него в своей «Географии Африки». «Географию» Птолемея перевели на арабский язык еще в IX веке, и она послужила основой, например, «Книги картины Земли» математика ал-Хорезми. На страницах ал-Хорезми, посвященных Африке, указаны широта и долгота городов, гор, рек и островов, но нигде не упоминается единый массив суши, именуемый «Ифрикия» или «Лубия» (так Ливия называлась по-арабски)[347].

Да и Европа не называлась «Европой» в большинстве арабских географических сочинений. Существовало слово «Авруфа», но в IX веке один персидский географ использовал его, включив сюда не только Испанию, земли франков, славян, но и всю Византийскую империю и средиземноморскую Африку без Египта! Чаще всего арабы называли Европу «землей румийцев», или «франков», или «христиан», и описывали ее просто по отдельным королевствам, областям и городам. «По суше от Рима до Пизы… сорок миль, — сообщает ал-Идриси. — Рим — один из столпов христианства, столица патриархата… [Его] периметр огромен»[348].

Средневековые карты прекрасно демонстрируют разницу между европейским и арабским способами обозначения и характеристики «континентов». (Это слово приобрело свое географическое значение в английском и французском языках только в XVI веке.) На европейских картах мира, или mappaemundi, с их символической формой триптиха, части именовались Азией, Европой и Африкой. Когда прибавились пояса и многие другие географические характеристики (как на карте XV века, нарисованной в Венеции), то Азия, Европа и Африка все равно чаще всего обозначались на них большими буквами. Конечно, христианские географы также были глубоко озабочены распространением в пространстве истинной веры: «красные точки — это города христиан, — писал один картограф, — а черные — это на самом деле города неверных». Но такое разделение, как и другие описательные классификации, не избавляло географов от привычки думать о мире в категориях отдельных материков. Открытие Нового Света, оказавшегося четвертым «континентом» по результатам кругосветного плавания Магеллана в 1519–1521 годах, укрепило континентальные представления европейцев[349].

На арабских картах мира суша делилась на части или соединялась по-другому. Карта мира иракского путешественника X века Ибн Хаукаля была ориентирована по осям юг — север и запад — восток, что легло в основу его метода описания территории ислама: она простирается — напоминал он своим читателям — от реки Яксарт [Сыр-Дарья] на востоке до Магриба и ал-Андалуса на западе, на протяжении около трехсот дней пути. Карта мира ал-Идриси, а за ней карта Ибн Халдуна проиллюстрировали разделение мира на семь климатических зон птолемеевской теории, которые перерезали все массивы суши в широтном направлении. На карту нанесены Танжер и Борну, Венеция и Бретань; однако названия континентов здесь не обозначены[350].

За годы, прожитые в Италии, Йуханна ал-Асад усвоил термины «Африка» и «Европа» и скрестил их с арабскими географическими представлениями. Здесь в игру вступило его двойное видение. Работая для итальянских читателей, он должен был воспринять их категории, что сказалось на его представлениях о тех краях, где он побывал, и на их описании. Мог ли он различить нечто общее, пусть даже едва уловимое, в этом