— Так в сарай переселюсь, — деловитоответила Ира, — там топчан есть и плитка. Вас не побеспокою, близко ккрыльцу не подойду.

— Наверное, неудобно без собственногодома оставаться, — сочувственно вздохнула я. — Тем более в холодноевремя года.

— Привычные мы, — спокойно ответилаИрина, — всегда богатых пускаем, с того и живем. Все Прюково дачниковдержит, люди специально летние хатки сделали, чтобы на зимнем доме заработать.Знаете, сколько денег осенью потратить надо?

Уголь купить, дров заготовить, газовымибаллонами запастись, фонарь аккумуляторный, свечки…

— А они зачем? — совершенно искренноудивилась я.

— Так электричество с сентября отключатьначнут. Дожди пойдут, ветер задует, вот гнилые столбы и повалятся, проводапообрывает. Ну что?

Приедете? Если да, то с вас задаток, —хищно заявила Ирина.

— Ну… — промямлила я.

— Все Прюково сдано, — предупредилахозяйка, — и осень люди тут проводят, и зиму, детей на каникулы вывозятили с младенцами живут. А то чем им в Москве дышать? Я одна пустая стою, и топотому, что жиличку прошлогоднюю ждала, а она возьми да откажись. С мужемразвелась, теперь денег на дачу нет.

Я прикусила нижнюю губу, думая, как лучшеперейти к разговору об Алексее. Может, Ирине купить бутылку? Похоже, оналюбительница заложить за воротник.

— Я бы Катьку и без денег пустила, —вдруг продолжила Ира, — да сама нуждаюсь. Если дачников нет, то тугопридется. Муж у меня пропал, пенсия маленькая, на нее ничего не купить. Но яжалостливая. Вон в прошлом году народ по тысяче долларов за лето платил, а я сКатьки всего пятьсот взяла. Правда, она с огородом мне помогла, руки у бабызолотые, чего ни воткнет в землю, начинает колоситься. Столько всего выросло,потом я на базаре хорошо продала. Ни у кого в Прюкове помидоры не удаются, итеплиц понаставили, а все равно пшик, Катька же «бычье сердце» развела. Талант.Но только в этом году у нее даже двадцати баксов нет.

— Тысяча долларов за.., за… — стала вдругзаикаться я.

— Что, дорого?

— Да уж не дешево! Условий-то особых нет!

— Условия у тебя в городе, —хмыкнула Ирина, — вода из крана всякая и сортир под рукой. Зато тутвоздух, за ним и едут. Что ж касаемо цены, то Прюково рядом с Москвой, автобусходит и станция в двух шагах, удобно на работу ездить. Если приплатишь чуток,пригляжу за дитем. Своих мне, правда, господь не послал, но хитрость не велика,суп ребятам налью. Кстати, в Малькове или Пронькине уже по две тысячи просят,даже за осень.

Ну? Так как?

— А у вас пьющих в семье нет? Простите,конечно, если оскорбила… — деловито осведомилась я.

— Никакой тут обиды нет, — мирноответила Ирина. — Кому охота за свои кровные нервничать?

Нет, сама я в рот не беру, а больше в избеникого.

Я с сомнением покосилась на Кононову, танеожиданно улыбнулась:

— Небось бабы тебе про меня невесть чтонатрепали: ходит, качается, иногда в овраг падает.

Верно, случается такое, только это от болезни,у меня сердце барахлит, иногда колотиться перестает или, наоборот, частит, воти шлепаюсь оземь, голова сильно кружится. Я у врача на учете, мне инвалидностьдали. Думаю, все мои болячки от того приключились, что отец меня в детстве всевремя бил чем ни попадя. Оттого я и согласилась за Алексея замуж выйти, мамаприсоветовала, думала, дочке лучше будет. А чего получилось? Совсем плохо.

— Похоже, у вас тяжелая жизнь, —вздохнула я.

Ирина сложила руки на коленях.

— Да нет, как у всех. Уж извини, надо бычаю гостье предложить, но заварка кончилась.

— Здесь есть магазин? — оживилась я.

— На станции, — кивнула Ирина.

— Вы не уйдете?

Ирина засмеялась.

— Так некуда.

— Сейчас вернусь, — пообещала я иринулась к машине.

Через полчаса я принесла сумку, набитуюпродуктами. Ирина всплеснула руками.

— Ну, прямо Новый год!

— Надо же нам познакомиться, —приветливо закивала я, ставя на стол бутылку водки. — Ведь целую осень боко бок жить станем.

Ирина слегка нахмурилась.

— Ты чего, никак закладываешь? Тогда непущу! Хватит, пожила с алкоголиками…

— Нет, нет, это для знакомства.

— Сказано, не пью.

— Я тоже.

— Зачем тогда пузырь?

— Ну.., так положено.

Кононова решительно сунула водку назад впакет.

— На, забирай, а за колбасу с сыромспасибо.

— Крепко, видно, вас муженекдостал, — сказала я, — даже смотреть на выпивку не можете.

Ирина налила в чашки кипяток и, тыча ложкой вчайный пакетик, тихо призналась:

— Да нет, муж мой как раз не пил. Это моясемья такая была, сплошь бухальщики. Алешка просто ничего делать не хотел,целыми днями спал.

— Зачем же в жены к нему пошли? —удивилась я.

Ира отложила ложку.

— Выбора не было, Олег до смерти забитьмог.

Знаешь, как я с родителями жила?

— Нет, конечно, — вздохнулая. — Тяжело было с ними, да?

Хозяйка отхлебнула чай.

— Да ничего особенного, в Прюковеполовина таких. Могу рассказать, если не спешишь.

Я закивала. Хозяйка, очевидно, соскучившись пообщению, завела историю.

…Ира с раннего детства боялась отца. Едва вглотку Олега попадала капля спиртного, как мужчина становился неуправляемым.Доставалось всем: и маме, и бабушке, и младшему брату Косте. Отец имел наредкость тяжелую руку, одного шлепка хватало, чтобы Ира теряла сознание. Смладенчества девочка при виде Олеги забивалась в самый Дальний угол немаленькойродительской квартиры, но тот хотел дубасить именно дочь и не успокаивался,пока не находил ребенка. Костя получал от отца колотушек намного меньше.

Из-за постоянного стресса Ира росла вроде какдурочкой, в школе ее считали откровенной идиоткой, лишь учительница подомоводству, маленькая, пухлая Тамара Федоровна, изредка зазывала Ведерникову всвой кабинет, угощала печеньем и, гладя по голове, утешала: