У парня, что следил из окна за парадным, при нашем появленииотвисла челюсть.

Церемонно раскланиваясь со встречными, немало потешавшимисяпри виде нас, мы подошли к двуколке. Возчик аккуратно сложил свою газету и лишьпосле этого оцепенел на козлах.

– Поедем, милейший, – сказал я.

Несколько мгновений возчик боролся с желанием вытянуть лошадьвожжами да и смыться подальше. Но любопытство победило.

Мы загрузились в экипаж: мы с Хелен спиной к движению,Антуан и Луиза – лицом, а Петер вообще уселся на пол между нами, крепко сжимаяподнос. Антуан разлил шампанское, все взяли бокалы, а я еще и сигару. Выпустилклуб дыма и велел:

– Трогай!

Прием это старый, но действенный. Если уж никак не удаетсяуйти тихо и незаметно, так уходи шумно! С песней, с цветами в петлице, с меднойтрубой в руках, с птицей-попугаем на плече, с тявкающим из кармана щенком. Чемнелепее – тем лучше. Пусть ломают себе головы соглядатаи, ища смысл в том, гдесмысла нет и не было. Любая заминка, любая несуразица идут на пользу.

Едва двуколка завернула за угол, как я остановил возницу. Нанаше счастье, район был не слишком-то людный, редкие прохожие таращились,смеялись, но столпотворения зевак не возникло.

Ждать пришлось недолго. Послышался цокот копыт, и с Кальманавыехал всадник.

Я почему-то ожидал, что в погоню будет пущен экипаж. Но нанет и суда нет.

Поманив наездника пальцем, я стал ждать, покуривая сигару.Совершенно очумевший всадник приблизился. Лошадь у него была хорошая, в седлеон держался крепко, но вот лицо оказалось таким растерянным, что я едва нерасхохотался.

– Милейший, – брезгливо сказал я, протягивая бокал. –Попробуй-ка!

Бокал он взял таким характерным жестом, что у меня сомненийне осталось – лакей. Следить за домом отрядили прислугу…

– Ну? – поторопил я.

– Шампанское… Сладкое шампанское… – на скверном романскомсказал соглядатай.

– В том-то и дело! – рявкнул я. – Шампанское должно бытьсухим! Езжай к старшему и передай ему это. Да побыстрее, пока не выдохлось!

Никто не додумался дать слуге указания на такой интересныйслучай. А самому ему сейчас хотелось чего угодно, только не скакать вслед занами с бокалом шампанского в руках. Слуга оторопело кивнул, развернул лошадь идвинулся назад. Вино все-таки расплескалось… вряд ли довезет хоть каплю.

– А теперь вперед! – велел я вознице. – К купальням «Рудаш»!

Да, вся маскировка, все легенды пошли коту под хвост. Нотеперь уж ничего не поделать.

Зато наш след утерян.

Купальни «Рудаш», куда собирались пойти Арнольд и Маркус,были старинными. Построили их еще османы, в ту пору, когда Паннония была подними. Османов давным-давно прогнали, но кое-что от них мадьяры переняли –например, любовь к острому перцу и османским баням.

Ясное дело, что Луиза и Хелен с нами пойти не могли. Были вАквиникуме купальни, в которые разрешался вход мужчинам и женщинам – вприличествующих купальных костюмах, были и такие, где мужчины и женщиныразделялись по своим бассейнам и парным. Но в «Рудаш» женщин никогда недопускали, такая уж тут была традиция.

Поэтому, не доезжая до «Рудаш», мы с Петером высадили женщини Антуана, так, чтобы им легко было добраться до «Геллерта», к ЖераруСветоносному под крылышко. Я бы и Петера с собой не брал, но куда мне,безъязыкому, в Аквиникуме?

– Я проверю, может быть, приехали Жан с Йенсом, – сказал мнеАнтуан напоследок.

Кивнув, хоть и были у меня большие сомнения в такойрасторопности старого лекаря, я стал объяснять Петеру, как и что будем делать вкупальне. Никаких сомнений, что и там за ними следят, я не испытывал. И почтинаверняка друзья-товарищи Арнольда такого момента не упустят. Во-первых, вбане, в полутьме и клубах пара, легко похитить Маркуса. Во-вторых, даже еслиАрнольд уследит и кинется отбивать парнишку, никакого оружия у него с собой небудет. А кулаками, пусть даже такими могучими, как его, против толпы неотобьешься. Сомнут. Только в пьесках романтического склада встречаются герои,что в одиночку десятерых валят.

Насчет себя я тоже заблуждений не питал. Ну, умею подраться,так кто ж этого не умеет, дурное дело – нехитрое. Так что брать придется несилой… умом.

И в этом плане мне Петер представлялся союзником весьмауместным.

Озадачив его своими догадками, я стал докуривать сигару.Двуколка выехала на набережную, покатила вдоль Дуная. А я, по старой привычке,попробовал подумать наперед: что станем делать, если сейчас все пройдет гладко,и мы выберемся из купален. По всему выходило, что, не получив свое, родичиАрнольда решат урвать хотя бы клок награды – и кинутся к Страже.

Значит, надо будет покидать Аквиникум. Жалко, ох как жалко.Бегство у нас не продумано, с контрабандистами я не связался, фальшивых бумагнет… а власть Жерара Светоносного развеется вмиг, едва лишь станет известно,что он нас укрывает.

Но тут уж ничего не поделать.

Самая страшная баня, в которой я побывал, была в Руссийскомханстве. Ясное дело, в Руссии я особо не задерживался и уж тем более работойворовской не занимался – законы ханства строги, а охранка бдит и неподкупна. Нопо пути из Китая, уже в облике обеспеченного и добропорядочного торговца, неудержался, провел два дня в Московии. Там и поддался на завлекательные посулытолмача – «исконно руссийская забава, пропустите – всю жизнь жалеть станете!».

Нет, конечно, сейчас оно уже смешно… Но как вспомню!Заплатил я щедро, и приставили ко мне здоровенного мужика-банщика, чтобыпоказал чужестранцу настоящую баню. Первым делом мы с ним долго мылись издеревянных кадок, потому что баня в Руссии считается святым местом, туда нельзягрязным входить. Извели по куску мыла, лишь потом вошли в огромную темнуюкомнату.

От жары и пара меня всего скрутило. Банщик заставил менясесть на прихваченный с собой опилок доски, отдышаться. Когда глаза привыкли,обнаружилось, что половину комнаты занимают широченные деревянные ступени,ведущие под самый потолок. На них и сидели люди. Чем выше на ступени сядешь –тем страшнее жар!

В углу бани была огромная печь. И в нее выщербленным ковшомна длинной ручке плескали воду! Плеснут – отскочат. Клубы пара вырвутся,ошпарят людей – те вопят, но не слезают.

Едва я притерпелся, как банщик заставил меня подняться выше…

Уж не помню, как оказался под самым потолком. Банщик согналкого-то с деревянной лавки, окатил ее холодной водой из бадьи – то ли длягигиены, то ли охлаждая. И уложил меня на лавку лицом вниз. Дерево былопрохладным, влажным, сразу полегчало.