на посту министра Магии. Этот недалёкий человек такого наворотил в шестидесятые, что мы до сих пор вынуждены разгребать последствия его правления. — Люциус Малфой, чей отец и провернул в прошлом эту милую интригу с Ноби Личем, хитро усмехнулся.

— Я ничего не имею против маглорожденных, — Малфой склонил голову, якобы в уважении, — но пока они не интегрируются в наш мир, не ассимилируются с нормальными волшебниками, допускать их куда-то, даже на самые примитивные работы, просто опасно. Повторюсь, смертельно опасно! Они невежественны, глупы и в большинстве своём ничего не знают о нашем мире. Поэтому я считаю, что маглорожденных детей надо сразу, после выявления первых магических выбросов, забирать в наш мир и воспитывать уже в волшебных семьях. А не приглашать их на учёбу в одиннадцать лет, когда они уже имеют маггловское мышление и в большинстве своём просто не способны принять нормально наши законы и мировоззрение, — закончил Малфой под нарастающий одобрительный шум аудитории.

Бо́льшая часть Визенгамота рукоплескала оратору, но слышались так же отдельные выкрики против, в основном из группы поддержки Дамблдора.

— Тихо! — применил «Сонорус», привлекая к себе внимание, Альбус. — Итак, выношу вопрос на голосование:

— Кто за то, чтобы обеспечить маглорожденных обязательными рабочими местами как в частных предприятиях, так и в государственных структурах? — Поднялось не более нескольких человек в разных концах аудитории.

— Кто против? — продолжил Дамблдор, и тут, поднялся весь зал. — Предложение отклонено, свидетельствую, — хлопнул он по столу молоточком.

Всё пространство затопило аплодисментами большинства волшебников.

После заседания Визенгамота Малфой, стоя в атриуме Министерства, вежливо общался с Миллисентой Багнолд, действующим министром Магии. Миллисента, закончившая в своё время факультет Когтевран, была очень умной, уверенной в себе женщиной, с пронзительным взглядом тёмных глаз и шикарными каштановыми волосами.

— Поделитесь своим мнением, Лорд Малфой, — вкрадчиво продолжила она ранее начатый разговор. — Что вы скажите на то, что Министерство подымет в этом году цены на летучий порох и немного увеличит пошлины на импортные ингредиенты для зелий?

— Я могу сообщить, — важно произнёс Люциус, — что большинство знатных магических семей без возражений поддержит решение Министерства магии. Сейчас, после войны, приходится нелегко всем волшебникам и нам требуется активно развивать экономику родного государства. Министерство получит дополнительные средства, повысив пошлины на импортные ингредиенты, мы тем самым стимулируем их добычу в собственной стране, это повысит конкурентоспособность наших товаров. Со своей стороны, как представитель старой аристократии, могу предложить увеличить финансирование больницы имени Святого Мунго в два раза, сроком на пятнадцать лет. Нам необходимо повышать рождаемость населения и качество жизни волшебников. Что как не забота богатых магов о здоровье общества, может с этим помочь? — глаза Люциуса просто засияли внутренней силой.

По его воодушевлённому виду было понятно всем окружающим, что он искренне верил в то, что говорил.

Багнолд согласно кивнула и вновь окружённая стоявшими чуть дальше помощниками и секретарями, двинулась в сторону своего кабинета. Малфой с чувством собственной важности, уверенно направился к лифтам.

В спину ему зло смотрел рыхловатый мужчина, Артур Уизли, бессменный начальник сектора борьбы с незаконным использованием изобретений магглов. Ещё раз мазнув ненавидящим взглядом по спине Малфоя, Артур выпустил воздух сквозь зубы и быстрым шагом двинулся к лифтам. Ему предстояло подняться с атриума на второй уровень, где в конце коридора напротив чулана и был расположен кабинет его скромного отдела.

Артур был беден, как крыса из Лютного и очень завидовал таким, как Малфой, которого к тому же ещё и лично ненавидел по родовым причинам. Уизли искренне считал, что именно из-за Малфоев его род обеднел и стал носителем унизительной клички — предатели крови. Кровная вражда с Малфоями, неизвестно с чего начавшаяся, конечно, была не такой острой, как в старые времена, но при любом удобном случае Артур был готов с радостью, чем-нибудь навредить ненавистному семейству высокомерных павлинов.

Дамблдор очнулся от тяжёлых дум и вспомнил о ждущем его визитёре. Да, пока ещё мир волшебников не готов хоть к таким незначительным переменам, но даже слабые удары в большом количестве, способны свалить самый крепкий дуб. Отогнав тяжёлые мысли, Дамблдор отправил «патронус» Снейпу и через полчаса, будущий профессор Хогвартса уже сидел на стуле перед его столом.

Он с любопытством разглядывал многочисленные жужжащие артефакты, портреты прежних директоров, косившиеся на него с интересом. Особое внимание посетителя привлекал феникс, гордо сидевший на своём насесте и что-то заинтересованно клевавший из стоя́щей перед ним миски.

Троноподобное кресло Дамблдора было довольно внушительным и пафосноным, но пожилой мужчина в нём совсем не выглядел глупо, а скорее грозно и уверенно. Альбус сложил руки домиком перед собой на столе и через очки половинки ещё раз внимательно осмотрел Снейпа. Сегодня Северус был не в пример прошлой встрече, собранным и серьёзным. А главное, он был полностью трезв, чисто выбрит и вообще походил на довольно представительного молодого волшебника.

— Итак, Северус, я вижу, ты готов принять моё предложение, — констатировал Дамблдор. — Мой старый друг Гораций Слизнорт, который учил ещё тебя в своё время, попросил освободить его от этой нелёгкой ноши в новом году. Он ещё хочет пожить немного для себя, мечтает о путешествиях в разные страны, чтобы обогатить своё чувство прекрасного. Ну и отведать новые сорта пирожных и засахаренных ананасов, — Дамблдор улыбаясь, откинулся в кресле. — Поэтому Северус, тебе предстоит занять должность профессора зельеварения и декана Слизерина. Как ты понимаешь, после войны с Волдемортом, множество детей его сторонников, традиционно были распределены на змеиный факультет. И сейчас я наблюдаю неприятную картину, Слизерин стал парией в Хогвартсе. Дети вынуждены общаться только среди своих, так как прочие относятся к Слизерину слишком отрицательно. Слишком, — тут Альбус даже покачал перед собой указательным пальцем, как бы подчёркивая