— Мохаммед теряет терпение, — сказала Джулия.

— А оно никогда не было его сильной чертой, — добавил Ирв.

— Мы тоже поедем, — сказала Дебора, — у нас запланирован большой день: сказки, поделки, гуляние на природе.

— …Поедание фруктового желе, хохот с Чарли Роузом.

— Аргус, пошли, — позвал Джейкоб.

— Я бы женился на фруктовом желе.

— Мы едем к ветеринару, — объяснил Деборе Макс.

— Все нормально, — успокоил всех Джейкоб, хотя никто и не волновался.

— Кроме того, что он по два раза на день кладет в доме, — добавил Макс.

— Он старый. Это в порядке вещей.

— А прадедушка кладет в доме два раза в день? — спросил Бенджи.

В наступившей тишине каждый мысленно признал, что поскольку они стали посещать Исаака довольно редко, совершенно нельзя исключать вероятности, что он кладет в доме два раза в день.

— А что, не все кладут в доме два раза в день? — спросил Бенджи.

— Твой брат имел в виду в доме, но не в туалете.

— У него калоприемник, — сказал Ирв, — какашки всегда с собой.

— Что за приемник? — спросил Бенджи.

Джейкоб, откашлявшись, начал:

— Кишечник у прадедушки…

— …Как у собак пакет для дерьма, — пояснил Ирв.

— Но зачем? Он, что ли, хочет его потом съесть? — не понял Бенджи.

— Может, кто-то проведает его, пока нас не будет, — предложила Джулия. — Вы даже могли бы заехать с израильтянами по дороге из аэропорта.

— Я так и собирался сделать, — соврал Джейкоб.

Мохаммед затрубил вновь, на сей раз протяжно.

Все поспешили за дверь как один: Дебора, Ирв и Бенджи к марионеточному Пиноккио в парке Глен-Эхо; Джулия с Сэмом на школьный автобус; Джейкоб, Макс и Аргус к ветеринару. Джулия обняла Макса и Бенджи, но не обняла Джейкоба, сказав:

— Не забудь, что…

— Поезжайте, — ответил Джейкоб, — развлекитесь. Добейтесь мира во всем мире.

— Прочного мира, — поправила Джулия: слова сами выстроились в фразу.

— И передай Марку от меня привет. Серьезно.

— Не начинай, ладно?

— Ты слышишь что-то, чего я не говорю.

Сухое "до скорого".

Спускаясь с крыльца, Бенджи крикнул:

— А если я не буду по вам скучать?

— Тогда можешь позвонить нам, — сказал Джейкоб. — Мой телефон всегда будет включен, и я в любой момент смогу быстро приехать.

— Я сказал, если не буду скучать?

— И что?

— Это нормально?

— Конечно, нормально, — сказала Джулия, целуя Бенджи на прощание. — Я буду очень рада, если ты так развеселишься, что о нас и не вспомнишь.

Джейкоб спустился с крыльца, чтобы уж совсем на прощание поцеловать Бенджи еще раз.

— Да и все равно, — сказал он, — скучать по нам ты будешь.

И тут в первый раз в жизни Бенджи решил не говорить, о чем он думает.

По дороге они заехали в "Макдоналдс". Таков был ритуал поездки к ветеринару: Джейкоб положил ему начало, послушав подкаст о лос-анджелесском приюте, где усыпляют больше собак, чем в любом другом приюте Америки. Женщина, владеющая им, делала это только лично, до десятка животных в день и больше. Она каждую собаку звала по имени, каждую выгуливала столько, сколько та могла выгуливаться, разговаривала с ними, гладила и, как последнюю ласку перед иглой, каждую угощала макнаггетсами. Она говорила, что "о таком последнем угощении они бы и сами просили".

В последние пару лет Аргуса показывали ветеринару по поводу болей в суставах, помутнения глаз, жировиков на животе и недержания. Это не были признаки скорого конца, но Джейкоб знал, как Аргус нервничает в кабинете ветеринара, и чувствовал, что должен чем-то вознаградить старика и заодно создать у него положительную ассоциацию с клиникой. Выбрал бы Аргус эту еду как последнее угощение или нет, но он стремительно нападал на макнаггетсы и большую часть проглатывал целиком. Сколько он был членом семьи Блох, дважды в день, без всяких вариантов, ел "Ньюманс аун". (Джулия ревностно запрещала давать ему что-то со стола, поскольку они "превратят Аргуса в попрошайку".) Макнаггетсы неизменно вызывали у него понос, иногда и рвоту. Но обычно это не продолжалось дольше нескольких часов, и можно было подгадать это время под прогулку в парке. И оно того стоило.

Себе и Максу Джейкоб тоже купил макнаггетсы. Дома мяса они почти не ели — тоже решение Джулии, — а фастфуд в списке табу стоял следующим после каннибализма. Ни Макс, ни Джейкоб не скучали по макнаггетсам, но совместное приобщение чему-то, не одобренному Джулией, как бы сплачивало. Они остановились у парка Форт-Рено и устроили импровизированный пикник. Аргус вполне привязан к хозяевам и вполне вял, его можно отпускать с поводка. Тот глотал наггетсы один за другим, а Макс гладил его, приговаривая: "Ты хороший пес, хороший, хороший".

Каким бы жалким это ни показалось, Джейкоб ревновал. Жестокие — пусть точные и заслуженные — слова Джулии не отпускали его. Он то и дело вспоминал ее реплику: "Я не верю, что ты вообще тут". Фраза из первой ссоры по поводу телефона, когда было сказано много всего обиднее и острее, и другой человек, наверное, возвращался бы мыслями к другим моментам того разговора. Но в мыслях Джейкоба повторялось эхом именно это: "Не верю, что ты вообще тут".

— Я сюда частенько приходил в молодости, — сказал Джейкоб Максу. — Мы катались на санках с того бугра.

— Кто мы?

— Обычно с друзьями. Дедушка тоже водил меня сюда пару раз, но я этого не помню. А летом я ходил сюда играть в бейсбол.

— За команду? Или так, сам развлекался?

— Обычно так. Всегда трудно было собрать миньян. Иногда. Разве что в последний день школы перед каникулами.

— Хороший пес, Аргус. Такой хороший.

— Когда я стал постарше, мы покупали пиво в Тенлитауне, вон там. Нас никогда не палили.

— Как это?

— Покупать пиво разрешено только после двадцати одного года, и обычно в магазинах спрашивают документы, например, права, проверяют возраст. В этом магазине никогда не проверяли. Поэтому мы все там и покупали.

— Вы нарушали закон.

— Тогда было другое время. И ты знаешь, что говорил Мартин Лютер Кинг о справедливых и несправедливых законах.

— Я не знаю.

— В общем, покупать пиво — это была наша моральная ответственность.

— Хороший Аргус.

— Я шучу, конечно. Покупать пиво до установленного возраста нехорошо, и пожалуйста, не говори маме, что я тебе рассказал эту историю.