смеюсь, очарованный ее невинностью. — Прекрати во всем искать подвох, красотка! И извинения свои я забираю. Я хотел тебя увидеть — поэтому приехал. Я хотел тебя целовать — и поцеловал.

На время утолив жажду, снова выруливаю на автостраду. Теряясь в потоке машин, накрываю Анину ладонь своей, переплетая наши пальцы, и довольный продолжаю двигаться в заданном направлении. Мне плевать, что будет дальше. Но пока я не получу то, о чем мечтаю, не успокоюсь.

По дороге к загородному дому я не перестаю удивляться тому, как природа распорядилась с погодой. Вчера было пасмурно, и только к вечеру небо очистилось от туч. А сегодня солнце, выглянувшее из-за густых облаков, осветило все вокруг таким ярким светом, что даже пришлось спрятаться за темными очками, чтобы не ослепнуть.

— Приехали, принцесса, — загоняя тачку под крышу, глушу мотор.

Мы выходим из машины и, забрав пакеты с продуктами и прочим барахлом, идем в дом, где толпа молодежи уже вовсю накрывала на стол и веселилась под громкую музыку.

— О-о-о… Какие люди! — тянет Глебарь, увидев нас с Аней вместе. — Так вы… — бегая глазами, потирает друг от друга указательные пальцы, — Того…

— Нет! — тут же пресекает все догадки Аня и сразу ретируется от меня к подругам.

— Распаковал малышку? — спрашивает Глеб, разглядывая задний вид отдаляющейся новенькой.

— Да пошел ты! — опуская пакеты, выкатываю Данилевскому сразу два средних пальца. — Но если еще раз на нее посмотришь, могу что-нибудь сломать.

Я люблю подобные уик-энды за непринужденную обстановку. Здесь мы можем общаться, бухать и трахаться. В этом огромном доме так много спальных мест, словно этот дом хозяева проектировали именно под блядские тусовки молодежи, где в конце вечера выпившие парочки уединяются для случайного перепихона.

Мне, конечно же, этот самый случайный перепихон, судя по поведению новенькой, сегодня не светит, потому как Аня весь вечер бегает от меня. За столом садится подальше, во время игр на улице предпочитает тихо ютиться на качелях, пялясь в телефон, а когда вечером мы собрались у костра, расслабленно потягивая пиво, она и вовсе собралась уйти в дом.

Что за дикость, мать вашу?

— Ты можешь остаться? — торможу новенькую, когда она проходит мимо меня.

— Я… — отшатываясь, Тихая прижимает руки к груди, чтобы мы не соприкоснулись телами.

— Ань, только не говори, что уже спать собираешься. До рассвета еще как минимум часа четыре.

— Я… Я пойду лимон нарежу и вернусь.

Лимон она нарежет… Ага, как же. Знаю я этого трусливого зайца.

Выждав пару минут, убираю в сторону бутылку с пивом и иду за новенькой. Перепрыгивая через десяток пар обуви в коридоре, смачно матерюсь, потому что в заставленном проходе и полной темноте спотыкаюсь на каждом шагу.

Какого черта здесь вырублен свет?

Двигаясь по дому на ощупь, замечаю тусклое мерцание на кухне. Видимо, освещение включено точечно, только в определенной части комнаты. А это значит, что новенькая не обманула и действительно орудует там ножом, безжалостно разделываясь с лимоном. Амазонка моя!

Ощущая, как градус возбуждения все больше растет, захожу на кухню и вижу Аню. Тихая стоит, склонившись над столом, и сосредоточенно водит ножом по разделочной доске.

Подперев плечом стену, не могу отказать себе в удовольствии понаблюдать за Колючкой. Замираю, чувствуя, как внутри разливается тепло.

У Тихой охуенная, невероятно соблазнительная фигура: тонкая талия, плавно переходящая в красивые бедра, упругая попка, которую так и хочется сжать, длинные ноги. И почему она прячет все это под несуразными балахонными? Но скажем спасибо тому, кто надоумил Аню сегодня упаковать себя в обтягивающие джинсы. Это же, мать вашу, самое настоящее произведение искусства. И я не могу оторвать от нее взгляд.

Блядь, мне хочется увидеть Аню обнаженной, хочется потрогать.

Я смотрю на ее спину, шею, волосы, которые она зачем-то собрала в хвост, и подбираю слюни. Тело новенькой кажется таким мягким, нежным и, уверен, очень податливым.

Сейчас бы спустить треники, освободить ноющий и распухший от воздержания член, сжать его у основания головки и подрочить.

Рефлекторно сглатываю.

В голове вихрем проносятся мысли о том, каково это — быть с ней. Со Снежной Королевой, с недотрогой. Каково это — ласкать ее, ловить губами стоны, и не просто трахать, а доставлять Колючке удовольствие. А потом, когда Аня будет уже не в силах терпеть, подставляясь под мой член, чувствовать, как он наполняет ее изнутри, пока мы не достигнем пика наслаждения. В моих фантазиях Тихая водит язычком члену, сосет сладко, причмокивая, и кончает, кончает, кончает…

О да, я еще тот извращенец…

И теперь желание обладать новенькой стало таким сильным, что я не могу больше терпеть.

Подхожу к Ане со спины. Одной рукой обнимаю ее за талию, а другой — нежно поглаживаю ягодицы. Тихая тут же дергается и громко вскрикивает, роняя нож:

— Ай! Больно! — и принимается трясти сжатой в кулак ладонью.

— Что там? — ловлю маленький кулачок, нежно разжимаю его. А там — красное пятно и небольшой порез. — Эй, юный кулинар, ты мне здоровой нужна, — подхватив Тихоню на руки, сажу ее на стол. — Сиди здесь, никуда не уходи! — требую настойчиво.

Пошарив в шкафах, нахожу лейкопластыри, вату и перекись водорода. Сейчас буду спасать свою ненаглядную.

— Я сама, Мирон, — упрямится Аня, пытаясь выхватить из моих рук медицинский набор спасателя-самоучки.

— Так, женщина! Позволь своему мужчине позаботиться о тебе. Тем более порезалась ты из-за меня.

Смочив вату перекисью, прикладываю ее к порезанному пальцу и тут же дую на него. Жидкость в реакции пенится и смешивается с кровью, приобретая розоватый оттенок. После, избавившись от упаковки, аккуратно приклеиваю лейкопластырь к ранке.

— Все, теперь ты стала еще красивее. Хотя… Куда больше… Ты и так самая красивая, — пристраиваясь между разведенных ног Тихой, кладу руки ей на бедра. — Я хочу тебя, Ань. Сдайся мне, — из-за царившего интимного полумрака все чувства обострились. Наклонившись к новенькой, веду языком по пульсирующей венке на ее шее, оставляя влажный след.

Вкусная.

По телу разбегаются мурашки от прикосновений. Ощущение настолько мощное, будто я не прикасался к Ане целую вечность. Сдохнуть можно! И сейчас я настолько тонко чувствую новенькую, что просто улетаю. Разве такое бывает?

Гоню к черту все сомнения и решаюсь шагнуть дальше — пробираясь руками под свитер, поднимаюсь выше и замираю там, где начинается строчка белья.

Секунда… Две… Три…

Вспышка…

Дышим…

Аня вся сжимается и, кажется, даже всхлипывает.

— Тшш… Тихо, сладкая… Тшш… — пытаюсь успокоить трусишку. — Не обижу…

— Мир, нет! Нет! Я… Я не хочу! — тараторит Тихоня, отрицательно покачивая головой.

— Ань, а я больше не могу…