авианосной боевой группы ВМС США, дополненной ВВС США, и наоборот. Фактически, оба связаны и поддерживаются пуповиной, которую нельзя перерезать, не убив обоих, — симбиотические отношения сложились со времен классического империализма и дипломатии канонерок. Одно не может существовать без другого; это оружие помогало и продолжает приносить пользу метрополии..

Ошибочность рассмотрения геоэкономики как преобразования военного конфликта в экономический стала очевидной к началу ”Танкерной войны" в Персидском заливе в 1984-1988 годах, примерно за пару лет до попытки Люттвака отделить современную геополитику от геоэкономики. Однако к 1990-м годам геополитика перестала быть просто “географической” и превратилась в междисциплинарное исследование, охватывающее практически большинство аспектов национальной безопасности в более широком смысле, или то, что Майкл Линд описал как “Дебаты о национальной безопасности и глобальной экономике ... сливающиеся в единую дискуссию об относительной национальной мощи”.4 Разумные дебаты об экономике, культуре и безопасности вне рамок национальной мощи, которая построена на фундаменте военной мощи, просто невозможны. И вот тут-то на сцену выходит Танкерная война.

Танкерная война была второстепенным эпизодом кровопролитной ирако-иранской войны, в ходе которой военно-морские силы СССР и США были вынуждены проводить операции по сопровождению в попытке защитить морские перевозки нефтяных танкеров от нападений как со стороны Ирана, так и Ирака. Как выразился один американский военно-морской обозреватель:

Вызванная ожесточенной религиозной и политической враждой ирано-иракская война, один из самых продолжительных межгосударственных конфликтов 20 века, распространилась на Персидский залив в 1987 году. Вынужденные защищать жизненно важные нефтяные танкеры, военно-морские силы НАТО и СССР в Персидском заливе столкнулись с новыми и старыми вызовами, исходящими от различных иранских и иракских угроз.5

Следовательно, они развертывают операции сопровождения — военные операции, в которых задействованы значительные военно-морские силы, включая, в случае войны с танкерами, широкое использование средств противовоздушной обороны против различных угроз, среди которых самолеты и противокорабельные крылатые ракеты стали выдающимися. Фактически, это была далеко не обычная операция по сопровождению и сдерживанию, все это привело к весьма реальным жертвам с обеих сторон, не в последнюю очередь в результате атаки иракских противокорабельных ракет по USS Stark, фрегату класса "Оливер Хазард Перри", 17 мая 1988 года — в одном из худших случаев неверной идентификации цели. Погибло двадцать девять американских военнослужащих. Повышенная напряженность неизбежно привела к еще большей трагедии, когда USS Vincennes, крейсер класса "Тикондерога", сбил пассажирский реактивный лайнер рейса 655 авиакомпании Iran Air, в результате чего погибли все 290 человек, находившихся на борту. Это были лишь некоторые из эпизодов вполне реальной войны, которая происходила в Персидском заливе. В любом случае, по определению Люттвака, вся война была классическим примером геоэкономического конфликта. Конечно, по умолчанию это был еще и геополитический фактор.

Основное обоснование участия Соединенных Штатов в этом конфликте было двояким: в то время как Каспар Уайнбергер, тогдашний министр обороны, рассматривал участие США в основном как геополитический вопрос обеспечения “свободы и безопасности морей” и “минимизации советского влияния в этом районе”, другая часть была чисто геоэкономической.6 Как выразился адмирал Уильям Дж. Кроу-младший, председатель Объединенного комитета начальников штабов, комментируя просьбу Кувейта перерегистрировать свои танкеры, что формально сделало их собственностью США и компенсировало ранее арендованные Кувейтом три советских танкера:

Мне кажется, что смена флагов имела бы большое значение для исправления наших проблем в регионе .... Таким образом, я пришел к выводу, что мы должны войти в Персидский залив не из—за свободы морей и не потому, что мы не хотели там присутствия Советов, а потому, что это был лучший шанс, который у нас был, исправить нашу арабскую политику и добиться значительного прогресса в области, где для нас было абсолютно важно наладить как можно более прочные связи, несмотря на подрыв в конгрессе.7

Если когда-либо и существовало обоснование «геоэкономической» войны как в формальном смысле, так и в классическом, а не «другими средствами», то это было четкое понимание Кроу экономических интересов и выгод Соединенных Штатов в отношении Персидского залива. Однако в то время группа Вайнбергера, выступавшая за смену флага, признала, что геополитика и боевая способность неразделимы. Выступая перед комитетом Сената по международным отношениям в 1987 году, заместитель госсекретаря Майкл Армакост говорил на довольно узнаваемом жаргоне классической геополитики и баланса сил, который, в конечном итоге, вращался вокруг старых добрых жизненно важных экономических интересов, причем боеспособность была готова защитить их:

Существует множество свидетельств того, что Советы стремятся использовать возможность, созданную ирано-иракской войной, для проникновения в Персидский залив - регион, в котором их присутствие традиционно было весьма ограниченным. Стратегическое значение этого региона, которое имеет важное значение для экономического благополучия западного мира и Японии, Советскому Союзу так же ясно, как и нам. Большинство правительств стран Персидского залива относятся к СССР и его политике с глубоким подозрением и традиционно отрицают его какую-либо значительную роль в регионе. Однако продолжение и эскалация войны создали для Советов возможности сыграть на тревогах стран ССАГПЗ [Совет сотрудничества Арабских государств Персидского залива] и настаивать на расширении дипломатических, торговых и военных отношений. Они были готовы взять на себя гораздо большую ответственность за защиту кувейтской торговли нефтью, чем им в конечном итоге предложили; мы должны предположить, что они с готовностью заняли бы наше место, если бы мы ушли.8

Если это была война, то она, безусловно, была традиционной, которая зависела не от «вытеснения военных методов», а от прямо противоположного – их применения. В разгар операции «Эрнест Уилл», названной операцией по сопровождению кувейтских нефтяных танкеров ВМС США, военно-морские силы США в Персидском заливе достигли 30 боевых кораблей, причем столько же дополнительно было предоставлено другими западными странами.9

Перенесемся на 25 лет вперед. Кратковременная иллюзия геоэкономики как самостоятельной войны, использующей другие средства, испарилась, и хорошо известная конкуренция великих держав по всему спектру деятельности национальных государств вернулась, и теперь это полномасштабный конфликт, бушующий по всему спектру. В различных областях – экономической, психологической, культурной и военной – включая ряд очень горячих и очень реальных кинетических военных конфликтов, которые Соединенные Штаты либо напрямую, либо через своих доверенных лиц развязали в мире. Так что же такое «геоэкономика», как не модный и исторически тупой термин, придуманный американским руководством, чтобы попытаться отполировать традиционный набор инструментов конфликта, используемый с зарождения человечества, который включает в себя как регулярные, так и нерегулярные средства, начиная от массовых военных операций и заканчивая экономическим саботажем и психологической войной, и это лишь некоторые из них.

Склонность американских теоретиков