— Нет, — ответила Мэриэнн.

Рейф не стал спорить и не пытался переубедить ее, лишь сжал ей руку, стараясь ободрить.

— Задуй их все, — сказала она. Но от одной мысли об этом сердце забилось чаще и страх заполз в душу.

— Совсем не обязательно тушить все сразу.

— Я знаю, — ответила Мэриэнн, — но я так хочу.

Рейф сделал, как она просила. В одно мгновение комната погрузилась в кромешную тьму. Мэриэнн вздрогнула от ужаса и попыталась обуздать страх, грозивший вырваться из-под контроля. Широко распахнутыми глазами она всматривалась во тьму, но видела одну лишь черноту. Потом Рейф обнял ее и прижал к себе. Мэриэнн услышала удары его сердца рядом со своим, почувствовала сильные руки, сомкнувшиеся вокруг нее. Его дыхание было ровным и спокойным. Она не стала считать вдохи и выдохи, просто постаралась дышать с ним в такт. Немного погодя паника отступила, она успокоилась и впервые заметила, что темнота не такая уж черная. Сквозь незадернутые шторы в спальню проникал слабый серебристый лунный свет. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него.

— И что ты теперь видишь в темноте? — спросил Рейф.

— Я вижу свет луны и звезд. — Она снова повернулась к нему. — И тебя. — Она коснулась губами его губ.

В доме лорда и леди Чилкот давали бал. Это был их первый выход в свет в качестве мужа и жены. Мэриэнн разгладила шелковую юбку своего белого вечернего платья, отделанного серебристой газовой тканью, и постаралась успокоить нервы. Оснований для сплетен было предостаточно. Их скоропалительная свадьба после разрыва помолвки с Пикерингом. И очевидное отсутствие периода ухаживания. Оставалось только надеяться, что никому не известно, что произошло на балу по случаю ее дня рождения. В дверь спальни постучали, и на пороге появился Рейф.

— Я готова, — сказала Мэриэнн.

— Не совсем, — возразил Рейф. Когда он двинулся к ней, она заметила в его руках шкатулку из черного бархата. Он протянул ей шкатулку. — Это мой подарок на свадьбу и день рождения. Извини, что с таким опозданием.

Мэриэнн открыла шкатулку. Внутри лежала изящная нитка бриллиантов, сверкавших при свете канделябров, с крупным темным сапфиром посередине. Никогда прежде она не видела такого изысканного ожерелья. От такой красоты у нее захватило дух.

— Свет луны и звезд… и темнота, — произнес Рейф, вынимая ожерелье из шкатулки и поднося сапфир ближе к свечам, чтобы Мэриэнн смогла увидеть камень, поначалу казавшийся черным, а теперь сиявший глубоким темно-синим цветом. Их взгляды встретились, и Мэриэнн вспомнила, как уютно и спокойно ей было лежать в его объятиях этой ночью.

— Рейф… — шепнула она. — Спасибо тебе. Оно прекрасно.

— Как ты, — ответил он. — Я должен был подарить его тебе в день нашей свадьбы и твоего рождения. — Он надел ожерелье на шею Мэриэнн.

Она почувствовала холод бриллиантов и тепло его пальцев в том месте, где он коснулся шеи, застегивая замочек. По коже побежали мурашки, и дрожь волной прокатилась по телу. Его прикосновение было ласковым и дразнящим, у Мэриэнн закололо в груди. Внутри все сжалось. Дыхание перехватило от жгучего пьянящего чувства, охватившего все ее существо. Мэриэнн не могла пошевелиться от острейшего желания, вызванного одним лишь прикосновением его пальцев.

Она посмотрела в зеркало и не узнала себя в темноглазой женщине, которая смотрела на нее. Щеки были ярко-розовыми. Губы припухли, изогнувшись для поцелуя. Потемневшие глаза горели такой нескрываемой страстью, что даже она безошибочно распознала это. Как же она не похожа на робкую, нервную девушку по имени Мэриэнн Уинслоу! Женщина, отразившаяся в зеркале, была красивой, уверенной в себе и смелой. Именно к этому она всегда стремилась. А высокий красивый смуглый мужчина, стоящий за ее спиной, смотрел на нее с восхищением.

Мэриэнн подняла руку поправить ожерелье, но Рейф опередил ее. Она почувствовала тяжесть камня, который лег прямо в ложбинку груди. Он расположил сапфир точно посередине, и Мэриэнн почувствовала, что от его прикосновения к груди, даже мимолетного, соски затвердели и напряглись. В зеркале это выглядело так, словно он действительно дотронулся до них. И, господь свидетель, она хотела этого. Хотела так сильно, что сама поразилась. Но Рейф кажется не догадывался о ее желаниях, продолжая смотреть на отражение в зеркале.

«Да, пожалуйста!» — хотелось ей умолять. Она впилась зубами в нижнюю губу, чтобы не выдать себя. Его глаза потемнели, подернувшись густой пеленой. Она желала, чтобы он дотронулся до нее.

Пальцы Рейфа скользили все ниже и ниже.

Ее дыхание стало прерывистым, как от бега. Он, должно быть, заметил, как бешено вздымалась и опускалась ее грудь под его рукой, но ей было все равно.

Он опустился ниже, туда, где грудь выглядывала из-под низкого выреза платья.

От предвкушения у Мэриэнн пересохло в горле. Сглотнув, она облизнула губы. Хотелось застонать, схватить его руку и крепко прижать к груди, чтобы пальцы проникли под платье.

Руки Рейфа выводили волнующий нежный узор в ее декольте, ощущая сильные и частые удары ее сердца. Он чувствовал, как томление страсти дрожью прокатывалось по телу Мэриэнн, однако двигался легко, медленно и чувственно.

«Да!» — хотелось крикнуть ей.

Его пальцы проделали тот же путь по другой груди, прежде чем погрузиться в ложбинку. Ощущение было настолько острым, что Мэриэнн не смогла удержаться и негромко вскрикнула. Она заметила, как глаза Рейфа потемнели от желания. Рука скользнула поверх платья, обхватив всю грудь целиком. Мэриэнн снова вскрикнула и выгнулась, словно хотела еще полнее погрузиться в его объятия. Он еще крепче прижал ее спиной к своей груди, Мэриэнн ощутила жар его тела. Она смотрела на их отражение в зеркале, на то, как двигались его руки, лаская ее грудь уверенными движениями мужчины, имеющего на это право, и ей это нравилось. Ее груди сделались такими чувствительными, что через все слои одежды каждое прикосновение пальцев она чувствовала так, словно он касался ее обнаженной кожи. Мэриэнн вспомнила, что он делал губами, зубами… рукой, и задохнулась от предвкушения.

Глаза Рейфа стали почти черными, как ее собственные. От напряжения оба походили на натянутые струны. Казалось, вся комната вибрирует с ними в такт. Наверное, Мэриэнн следовало бы устыдиться такого откровенного поведения, однако стыдно не было. Одно лишь ненасытное желание владело ею. Его касания были подобны прикосновениям ангельских крыльев, и груди Мэриэнн стремились им навстречу, еле сдерживаемые тугим корсетом. Она снова выгнула спину, предавая себя его рукам, желая с новой силой чувствовать его. В ответ Рейф нежно потер пальцами твердый кончик ее соска, а другой рукой стал расстегивать верхние пуговицы платья. Мэриэнн совсем не чувствовала страха, только облегчение, потому что он делал то, чего она так отчаянно хотела. И еще чувствовала беспокойство и нетерпение, до дрожи.

Корсет раскрылся, но не упал. Она не отрываясь смотрела на него, задержав дыхание, и ждала, что будет дальше. Мелькнула полоска белоснежной кожи, вырвавшаяся на волю из плена корсета.