Любовь к ближнему, равно как и любовь к Богу, не есть врожденное, природное чувство. В таком случае оно не представляло бы для нас духовной ценности, поскольку тогда бы мы его выбрали не самостоятельно, а воспользовались тем, что нам присуще по природе (см.: Письмо 22, с. 99). Духовная любовь к ближнему, как и духовная любовь к Богу, является Божиим даром, даром надприродным (см.: Письмо 10, с. 61; Послание пустыннику-исихасту, с. 458-459).

Любовь в своей высочайшей форме отличается от простой добродетели, которая принадлежит природному порядку и которая, таким образом, характеризуется нестабильностью: «...до того как получим благодать, мы постоянно изменяемся, [склоняясь то к одному, то к другому:] то к смирению или возношению, то к любви или ненависти <...> Однако, когда мы движимы Божественной благодатью, тогда эти постоянные изменения души прекращаются». Сказанное не означает, что душа становится совершенно стабильной, неподвижной, но ей становится трудно обращаться ко злу (см.: Письмо пустыннику-исихасту, с. 457).

Божественная энергия любви, присутствующая и действующая в человеке, несравнимо выше той любви, которая проявляется как простая добродетель или простое исполнение заповеди о любви к ближнему, ведь эта энергия есть Сам Бог. «Сегодня многие добродетельные и благочестиво живущие, делом и словом благоугождающие Богу и приносящие пользу ближнему полагают, да и другие так о них думают, что они достигли любви благодаря малому делу милости и сострадания, которое они оказывают ближнему. Однако истина не такова. Ведь они исполняют заповедь любви, согласно Господу, сказавшему: „Да любите друг друга“. И хранящий эту заповедь достоин похвал как исполнитель Божественных заповедей. Но сие отнюдь не значит, что это и есть действие Божественной Любви. Это путь к источнику, однако не сам источник. Это ступени ко дворцу, однако не сама дверь дворца. Это царское одеяние, но не Сам Царь. Это заповедь Божия, но не Сам Бог» (Послание пустыннику-исихасту, с. 458). Также «иное есть заповедь любви, исполняемая делами ради взаимного братолюбия, и иное – действие [ενέργεια. – Ж.-Кл. Л.] Божественной Любви. И первое все люди могут исполнить, если захотят и понудят себя. Второе же – нет, поскольку оно не зависит ни от наших дел, ни от нашего желания: то есть не зависит от того, захотим ли мы этого, когда захотим и как мы захотим. Но зависит это от Источника Любви, нашего сладчайшего Иисуса, Который дает нам это, если Сам хочет, как хочет и когда хочет» (Послание пустыннику-исихасту, с. 458-459).

Для достижения такой любви необходим сокровенный и очень высокий духовный опыт, связанный с видением Бога. То, как об этом говорит старец Иосиф, свидетельствует, что он испытал это на себе (см.: Послание пустыннику-исихасту, с. 459). Старец отмечает, что приобретению любви предшествуют многие подвиги: «Если мы ходим в простоте, и храним заповеди, и со слезами, терпеливо и неотступно, усердно молимся, и хорошо <...> стережем <...> благие и духовные движения ума и помышления, в зное дня и холоде ночи непрестанных браней и искушений, и чрез понуждение себя и смирение приходим в сокрушение, тогда мы удостоимся боговидения и увидим Купину, божественным огнем Любви в наших сердцах горящую и неопаляемую» (Послание пустыннику-исихасту, с. 459).

Союз любви к ближнему и любви к Богу

Задача любить ближнего – это задача, совершаемая для Бога, и жертвы, которыми сопровождается ее исполнение, суть наше самопожертвование ради Бога (см.: Письмо 43, с. 188).

Бог есть любовь, поэтому и от нас Он просит любви, а то, что Его любим, познаём тогда, когда мы любим и своего ближнего (см.: 1 Ин. 4, 20-21) (Письмо 77, с. 265). Итак, «насколько жаждет кто-нибудь спасения своего брата, настолько преисполняется душа его любовью Божией» (Письмо 78, с. 266).

В общем, любовь к Богу подразумевает любовь к ближнему. «Когда возлюбишь Бога, тогда и ближнего своего возлюби, как самого себя» (Письмо 80, с. 269).

Старец Иосиф поясняет, что зарождению в сердце человека любви к Богу и ее возрастанию в значительной мере способствует молитва. По мере увеличения любви она также распространяется на ближнего и на все творение, проявляясь в милосердии по отношению ко всем людям и к созданиям Божиим. Старец Иосиф пишет в духе преподобных Исаака Сирина и Силуана Афонского: «Когда благодать начнет действовать в душе молящегося, тогда умножается его любовь к Богу, так что он не в состоянии более выносить того, что чувствует. Затем обращается эта любовь к миру и к человеку, которого подвижник любит до такой степени, что хотел бы взять на себя всю человеческую боль и всё горе, лишь бы другие избавились от этого. И вообще, он сострадает всякой скорби и нужде, сострадает и бессловесным животным, так что даже плачет, видя их страдания! Таковы свойства любви, но приводит их в действие и вызывает их молитва. Потому и не перестают преуспевшие в молитве молиться о мире».[523]

Насколько мы любим Бога, настолько любим ближних, равно как и наоборот – насколько любим ближних, настолько любим Бога. «Если ты <…> помогаешь твоим младшим братьям, то тем самым зажигаешь огонь любви Божией в своей душе. И насколько ты жаждешь помочь другому и хлопочешь об этом, настолько и Бог изливает поток любви и напояет тебя» (Письмо 80, с. 270).

Благодаря любви к ближнему и любви к Богу мы делаемся восприимчивыми к Божией любви, открываемся для благодати, для присутствия и действия [ενέργεια] в нас Бога, Который есть любовь. Подтверждается истинность слов апостола Иоанна (1 Ин. 4, 16): Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем (см.: Послание пустыннику-исихасту, с. 458). Поскольку христианская любовь есть одновременно выражение нашей любви к Богу и к ближнему, а также выражение Божией любви к нам, можно сказать, что, когда мы любим, происходит некий взаимообмен, мы возвращаем Богу то, что Он нам даровал, по слову апостола Иоанна: Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас (1 Ин. 4, 19). «Когда ты встаешь ночью и молишься, когда видишь больного и ему сострадаешь, видишь вдову, сирот и стариков и