Игорёк потупился.

– Ну! Отвечай! Есть проблемы?

Игорь, не глядя на Риту, помотал головой.

– Не слышу, – издевательским тоном сказал этот жуткий тип.

– Нет проблем, – глухо произнёс Игорь, не поднимая глаз.

– То-то же! Кто рыпнется ещё раз, тот ой как пожалеет.

Рита взмолилась:

– Пожалуйста, не трогайте меня! Отпустите!

– Заткнись, сучка, – процедил Лютый. – Гриня, возьми её.

Толстяк подхватил визжащую Риту, перекинул через плечо и понёс к машине. А Игорёк сидел не шелохнувшись, не подавая голоса. Все сидели и молчали…

Толстяк небрежно швырнул Риту на капот. Она рванулась вперёд, но лысый и тот, что с наколками, схватили её за руки и буквально пригвоздили к горячему металлу. Она отчаянно завопила, но крик её тут же перекрыла музыка.

Лютый, похотливо скалясь, подходил к ней медленно, страшно медленно. Рита извивалась, пытаясь вырваться, но её держали, словно тисками. Гадкие, омерзительные пальцы коснулись колена, поползли по бедру вверх. Рита взвыла. Дёрнулась изо всех сил, пнула Лютого в живот. Слабо, неловко, но тот будто озверел. С размаху ударил по лицу, так что голова её откинулась набок. Грубо и больно сжал грудь, затем резко рванул на себя купальник. И вдруг словно неведомая сила оторвала его от земли и швырнула в сторону.

Нет. Не неведомая сила. Явлегин… Он с бешеной, дикой яростью набросился на Лютого, нанося тому сокрушительные удары. Ненавистная морда превратилась в кровавое месиво.

Чуть в стороне толстяк бился с Семакиным.

Лысый с приятелем в первый миг оцепенели от неожиданности. Потом отпустили Риту и кинулись на Явлегина, но тот ловко вывернулся и в следующую секунду ударил лысого ногой в челюсть. Тот осел на колени и завалился на бок.

В ту же минуту подбежали Славка и остальные. Семакин всё ещё боролся с толстяком, катаясь по траве. Вот толстяк подмял под себя Семакина, но почти тут же рухнул, придавив Серёгу грузным телом. А Вика, держа в руках здоровенный сук, всё продолжала молотить толстяка по спине и затылку.

Саня же пытался достать мужика с наколками, который изворачивался и кружил, точно в дикой пляске. Наконец Саня ухватил его, но тот, дёрнувшись и коротко махнув рукой, отскочил. Явлегин снова бросился к нему, но вдруг упал. Приподнялся на одно колено, непонимающе посмотрел вниз. Сбоку, на светло-серой футболке, расползалось багровое пятно. Рита жутко, истошно закричала, не помня себя, кинулась к нему:

– Саша! Саша! Са-а-а-ша-а-а!

Упала перед ним, обвила голову руками, положила к себе на колени. Длинные ресницы его затрепетали, с губ сорвался едва слышный стон. А затем веки сомкнулись. – Саша! Пожалуйста! Умоляю! Только не умирай. Пожалуйста, только не умирай! Не оставляй меня! Я не смогу без тебя…

Потом обернулась к остальным:

– Сделайте же что-нибудь!

Слёзы струились по щекам, падали тяжёлыми каплями. Саня больше не шевелился.

А тот, с наколками, вытянув перед собой окровавленный нож, медленно отступал. Потом резко повернулся, зашвырнул нож подальше в воду и бросился бежать.

– Что с Сашкой? – испуганно вскричала Щербакова. Подскочил Семакин с изрядно разбитым лицом. Взглянул и тихо охнул.

Рита больше не видела никого и ничего и горько выла, не выпуская Сашиной головы.

– Его надо срочно в больницу! – Семакин оглянулся на ребят, на чёрный джип с распахнутой передней дверью. – Кто умеет водить?

Славка и Игорёк ответили хором:

– я.

– Давай, Славян, открой заднюю дверь и заводи машину.

– Мы что, поедем на чужой, на их тачке? – воскликнула Дашка, но Семакин даже не взглянул на неё.

– Тёмыч, – позвал он Коновалова, – бери Саню за ноги и понесли.

Потом мягко тронул Риту за плечо:

– Рита, его надо в больницу, немедленно.

Рита отползла, не в силах подняться.

Когда Сашу устроили на заднем сиденье, Семакин обернулся к Рите:

– Поехали с нами.

Пока Рита, сотрясаясь от рыданий, нетвёрдыми шагами ковыляла к машине, Вика быстро сбегала на поляну и вернулась с её вещами.

– На вот, оденешься.

Рита, словно не понимая, взяла из Викиных рук свой костюм.

Славка, подскочив на пригорке, вырулил на дорогу.

– Поосторожнее, – буркнул Семакин. – Езжай аккуратно, но быстро.

Рита бережно придерживала Сашину голову. Погладила чёрные волосы, нежно провела кончиками пальцев по лицу, такому родному, такому до боли любимому. «Господи, только бы он остался жив! Пожалуйста, Господи!»

Саня разлепил веки. В голове шумело. Губы потрескались, во рту пересохло. Язык как наждак. Но хуже всего досаждала рука. Откинутая в сторону, она занемела до ломоты. Он лежал под капельницей. Попробовал шевельнуться – стрельнуло в боку.

Как он оказался в больнице? В том, что это больница, сомнений не возникало. Голые стены, выкрашенные светло-голубой краской. Железный умывальник в углу у двери. Высокая металлическая кровать, сбоку рычаг для подъёма изголовья. Капельница. А главное – этот специфический запах болезни и лекарств. Пока болела мать, он, казалось, въелся в её кожу, волосы, одежду.

Свободной рукой Саня приподнял одеяло. Торс был туго перетянут повязкой. И, словно из мутной воды, проступило: вот он опускает глаза и видит кровь, много крови, и не понимает откуда. А потом – темнота. Медленно, эпизод за эпизодом, в памяти всплыло и всё остальное: солнце, брызги воды, маленький костёр, Ритино лицо… Сердце больно сжалось. С убийственной ясностью он снова увидел тот кошмар. А дальше – ярость, всепоглощающая, нечеловеческая, способная сокрушить и уничтожить всё вокруг.

Саня не знал, успел ли Лютый сделать с Ритой страшное, и теперь все мысли занимало только это.

Пришла медсестра сменить капельницу, а увидев, что он очнулся, принялась щебетать: «Доброе утро… как самочувствие… что беспокоит…»

Саня лишь коротко бросил:

– Где мой телефон?

– В камере хранения, конечно, с остальными вещами.

– Мне надо позвонить, – он попытался привстать на локте, но тут же бессильно рухнул, сражённый острой болью.

– Куда? Лежи давай! Вообще не двигайся. Тебе только вчера вечером операцию сделали и пару часов как из реанимации перевели. Вот придут к тебе, попросишь, чтобы потом принесли.

Это сколько ждать! Он же с ума сойдёт. Попросту не выдержит. Его уже сейчас раздирает на части. Потому что, если Лютый сделал что-то Рите, это целиком и полностью его, Санина, вина. Ведь ясно, что тот решил отыграться за былую обиду. Поджога ему оказалось мало!