Некоторые ему завидовали, я никогда. Макс поначалу был с девушками вежлив, а потом, как у меня семья сгорела, как на меня стали вешаться, а я отшивать, то принял у меня манеру общения с девчонками – достаточно грубую и агрессивную, от чего на удивление поклонниц меньше не становилось, а наоборот стекались рекой. И тут я ничего не понял. Девкам, что нужно, чтобы их бичевали и издевались? Ведь сколько Макс не плевал некоторым нимфоманкам прямо в лица, они от него не отставали.

Вот такой жизненный парадокс. Девушки хотят любви, но тащатся от грубости.

Несмотря на все претензии к моей жене, она более понятна для меня. Говорила, что думала, говорила правду, говорила правильно. Мне змеи скользкие и подколодные, подлые твари вот совсем не зашли, и я их сторонился. Жалко Макса грубить научил, а он ещё пихал член во все предлагаемые дырки — это ядовитая смесь, и старый знакомый портился к двадцати годам окончательно.

Ладно, это его личное дело.

Я забрал ключи и, натянув улыбку, кивнул.

— Цветков стормозил, — Макс сунул руки в карманы и посмотрел на меня чумазой рожей. — Он идиот. Буравкин приезжал сюда с Полинкой Потёмкиной на Новый год, но она его кинула. Лёнька не знал. В Питере Егор один, и я так понял, чуть не съехал с катушек после такого кидалова. Тёма свалила к богатому, Горыныч в какой-то старой квартире с дедом живёт нищебродом.

— Старая квартира в Питере, это уже что-то, — строго сказал я, а сердце сжалось от боли.

Я предупреждал Егора! Я ему говорил, что Тёма слишком гордая, своенравная… Но она никогда не была подлой. Зачем девчонка так поступила, стала уже жить с влюблённым до мозга костей в неё пацаном, а потом что-то предъявила. Ведь не дура.

— Я общался с ним по интернету полгода назад, — замогильным голосом сказал я. — Он мне ничего не ляпнул. Правда, я и не спросил про Потёмкину.

Опустил глаза. Вот это стремление удалиться от всех знакомых, закрыться, отделиться от внешнего мира к такому и привело, что друг детства, самый лучший пацан нашего города остался без моей поддержки.

— С тобой вообще никто общаться не хочет на душевные темы, — хмыкнул Макс. — Не потому что петух на Гелике, а потому, что Лялька твоя сгорела, и тебя седым помним. Ещё как-то тебе добавлять своих проблем, никто не захотел.

Это не оправдание. После того, как я год винил Ольгу в том, что мой Мышонок сгорел, а потом словно глаза открылись, точнее Дана подняла мне веки, я понял, что способность к рассуждению спасает жизнь и меняет её в лучшую сторону.

Я кинул Егора в трудный час своим равнодушием, а теперь меня оправдывали тем, что моя девушка сгорела.

Только горе показывает, где друзья, а где так. И я то самое «так», которое даже не поинтересовалось, а как там чувак, который со мной столько лет дружил и во всем помогал. Мы даже дрались вместе, зарабатывали, отдыхали и зажигали.

Мне стало хреново. Дрожащей рукой, я полез в сумку. В горле ком, во рту горечь.

Белобрысый, голубоглазый Егорка, он так сильно любил эту пухлую кареглазую смуглянку. Да он ради неё луну с неба мог сбить и мешок звёзд. Так только я свою Дану любил.

Можно сказать, что пройдёт, у Полины с Егором это вроде первой любви. Но только слишком они были ранние, это уже чувство созревшее. Когда готов жертвовать ради другого и не рассчитываешь на более приятную альтернативу – это душевная зрелость. И они были такими… Мне казалось.

— Да? — так серьёзно спросил, и мне ещё хуже. Потому что я не звонил ему давно. И этот номер не давал.

Помяв подбородок и губы рукой, вздохнул полной грудью.

— Здоров, Горыныч, как твои дела?

— Ха-ха! Ветер! Откуда?! — обрадовался Буравкин и даже голос изменился с такого серьёзного и грубого, на весёлый и клоунский.

— Я пока в школе, Дана сдаёт экзамен.

— Ого! Как она?

— Нормально, — грустно выдохнул я, горько улыбнулся. — Мы хотели до тебя доехать, на колёсах.

— Приезжайте, конечно, — немного растеряно ответил Егор.

А я думал, завалимся неожиданно с подарками, для него и для Полины… Да уж. Нет мне прощения.

— Сегодня последний экзамен сдаёт. Прикинь с родителями стою, жду её. Волнуемся.

— Знаешь, я буду рад вас видеть. Пропал так неожиданно. Если бы не дошли слухи, что у тебя всё в порядке, то кинулся бы искать.

А я нет! Я не рванул. Даже когда у друга было всё плохо. Не знал.

— А что если мы привезём Цветкова?

— Ха! Давайте, чем больше, тем лучше, у меня дед глухой. Ты на этом номере?

— Да, я тебе кину ссылку, ещё в чате появляюсь, заглянешь, если захочешь.

— Захочу. Ветер, точно всё в поряде? Мышонка не комплексует?

— Частично восстановили кожу, но в целом нормально. Комплексует, не обостряй, когда приедем.

А я не буду обострять на Тёме.

— Всё! Я даже посуду помою ради такого праздника.

— Давай, — усмехнулся я и скинул звонок.

Сразу отправил Егору ссылку на свой чат. Не всё потеряно, можно вернуть доверие. Оно мне будет нужно, чтобы возобновить нормальную жизнь, потому что я выпал на год из обычного общения после трагедии с Даной.

— Хотел посмотреть на твою ляльку, — немного стеснённо сказал Ершов. Макс не уходил, следил за лестницей, что вела на второй этаж. — Лёнька сказал, что нормально, не сильно покалечена.

У меня дрожь по коже от неприязни. Я закинул голову и отвернулся, тоже посмотрел на лестницу, нужно было что-то сказать. Прогнать Ершова не мог. Макс хотел глянуть на Дану. Из любопытства, как она обгорела и на какой я женился.

— Ветер, не кипишуй, пошёл я, — сообразил Макс. — Зря ты думаешь, что мы тут, как Варька Рязанцева, злорадствуем, наоборот, девчонка твоя ребёнка спасла… Ладно, ключ закидывай.

Я молча кивнул, не глядя на него.

Спасла. Валялась теперь медаль. Я приеду домой, спрячу в сейф. Дане слава не нужна. А кому после такого будет нужна?! Она не ради славы, а по душевному порыву, а заострять внимание на этом нельзя, потому что такого горя натерпелась после подвига, и я вместе с ней… В общем права Дана, не нужно сюда ездить. Ещё пару лет и меня забудут. Этот город забрал у меня родителей, родителей жены, лучший друг теперь жил в Питере, я в Москве. Да и Мышонок чуть не погибла именно здесь.

Пожалуй, квартиру я продам.

А Тёма кинула Егора… не мог привыкнуть к этой мысли. Хотелось Дану обнять и прижать к себе, чтобы по пустякам не беспокоилась. Что эти глупые экзамены, стоило ли так убиваться всю ночь. Здесь сердца разбиваются.

— Блин, — вымученно выдохнул я и сел на стул.

Локти на колени уронил и лицо закрыл ладонями.

Вот какая разница, что не сложилось у Полинки с Егором? Сердце беспокоилось, я хотел узнать подробности, как сказал Макс, без злорадства, не ради любопытства. Нужно ли лезть в чужие отношения? Нельзя. Но так хотелось помочь.