Краш покосилась на брата, будто сказала: «А не заткнулся бы ты!», но до того намек не дошел.

– Ну да, – повторил он. – Подозреваешь всех и вся.

– Пожалуй, в этом нет ничего плохого. Лучше всегда быть настороже, особенно сейчас, – вздохнул Длинный, и на мгновение в этом Грозном Вояке промелькнул просто Смертельно Усталый Человек.

От этой мимолетной слабости на какое-то мгновение его стало даже жалко, наверное, ему приходилось неукоснительно исполнять приказы вышестоящего командира, которые тому спускались сверху.

Кстати, интересно, кто сейчас главный на Самом Верху? Жив ли еще президент? Или вице-президент?

– А если умрет вице-президент, кто станет управлять страной?

Она даже не заметила, что ее мысль прозвучала вслух, пока Долговязый не ответил:

– Спикер Палаты представителей.

Голос у него оказался под стать росту – низкий, раскатистый, словно возникал где-то глубоко в груди и долго добирался до выхода.

Сам он был гораздо моложе Длинного. Форма у обоих пестрела нашивками, эмблемами, лычками, и прочими знаками различия, в которых Краш совершенно не разбиралась, так что даже не представляла, в каком они звании.

– А президент жив? – спросила она.

Лицо Длинного мгновенно превратилось в казенную военную маску.

– Нет.

– А вице-президент?

– Я ответил на вопрос, теперь ваша очередь. Как вас зовут?

– Серьезно? А мы как раз недавно вспоминали «Молчание ягнят», и часа не прошло, – удивилась Краш.

Она, даже не глядя, почувствовала, как Адам закатывает глаза. Длинный озадаченно уставился на нее, а Долговязый откровенно фыркнул.

– Quid pro quo, – сказал Долговязый. – Это маньяк-убийца в том фильме у агента ФБР потребовал.

– Ну я фильмы не смотрю, но латынь в военном училище проходил, – ответил Длинный. – Ладно. Услуга за услугу.

– Меня зовут Краш, а его Адам, – сообщила она.

Обойдутся без фамилий. А раз он согласился подыграть, придется ему что-нибудь рассказать, потому что у нее самой куча вопросов.

– Краш? – удивился он. – Такое имя?

– Я же так и сказала.

Длинный покосился на Адама, но Краш щелкнула пальцами у него перед носом.

– От него вы ничего другого не узнаете. С вами беседую я. Меня зовут Краш, а его Адам.

Он криво ухмыльнулся одними губами.

– Хорошо, Краш. Будь по-вашему.

– Кто же сейчас у власти, после смерти Президента?

– Госсекретарь, – ответил Длинный.

– Значит, уже много народу поумирало, да? – предположила Краш, силясь припомнить порядок передачи полномочий.

Она видела эту схему в кабинете общественных наук в колледже, но обществоведением никогда особо не увлекалась. – Ведь он где-то внизу в списке, мне кажется. Это не настоящий вопрос – риторический, отвечать не надо.

Похоже, ее дерзость Длинного даже забавляла. Ну ясное дело, она же не представляла для него никакой угрозы, и он просто подыгрывал чересчур бойкой коротышке. Обычно такое отношение ее жутко бесило, но иногда оно шло на пользу, так что грех не воспользоваться. Например, сейчас.

– А ваши фамилии и звания? – поинтересовалась она.

– Я лейтенант Риган, а это сержант Сируа. Что вы с братом делаете в этом секторе?

– Еду ищем, – ответила Краш. – Мы же не знали, что здесь какой-то особый район.

– Этот сектор полностью эвакуирован и оцеплен, – объяснил Риган.

– Попались, лейтенант, – прошептал Сируа. – Это был не вопрос.

– Ишь, хитрюга! – удивился Риган с тенью восхищения в голосе.

– Если вы так считаете, – пожала плечами она.

– При въезде в этот район на всех дорогах стоят специальные знаки, – продолжил он.

Краш ответила лишь невозмутимым взглядом. Она вовсе не собиралась рассказывать, откуда они идут или как здесь оказались. Небось сам сообразит по их рюкзакам. Что она, дурочка, что ли, отвечать на незаданный вопрос? И вообще, теперь ее очередь.

– А почему этот сектор закрыт? – спросила она. – И что такое сектор?

– Это уже два вопроса, – заметил Сируа.

– А вас кто арбитром назначил? – сердито спросила Краш. – Ладно, отвечайте только на первый.

– Боюсь, что эта информация… – начал Риган.

– Ой, только не говорите «секретная», – перебила его Краш. – У нас и так уже получается пародия на фильм-катастрофу.

– К сожалению, так это и называется, – подтвердил Риган. – А раз быть вам здесь не положено, и знать эту информацию тоже, тут и сказочке конец. Выпытывать, зачем сюда пожаловали и откуда, я не стану, но вывезти вас из этой зоны всё равно придется.

– Куда вывезти? – уточнила Краш, хотя сама уже догадалась.

Пусть просто скажет вслух, чтобы заглушить звучащее в голове лязганье двери тюремной камеры.

– В карантинный лагерь, конечно, – подтвердил Риган. – Всё равно вам деваться больше некуда. Кто не заразился, тех положено отправлять в ближайший карантинный лагерь.

– Почему? – возмутилась Краш. – Мы же не заразные. Зачем нас загонять в тюрьму?

– Это не тюрьма, – ответил Риган.

– Раз оттуда нельзя выйти, значит, тюрьма.

– Все делается для вашей безопасности… – заявил Риган.

– Да чушь собачья! Вы просто облегчаете работу или себе или своему начальству! – повысив голос, перебила Краш. – Конечно, людьми гораздо проще управлять, когда они рассажены по строго выделенным местам.

Щеки раскраснелись, сердце зачастило. Как же не хочется попасть в какой-то лагерь. От одной мысли о затягивающейся вокруг сети охватывал ужас и кровь стыла в жилах.

– Краш, ну хватит, – попытался ее урезонить Адам. – Извините, лейтенант.

Она и не заметила, что уже подошла к лейтенанту вплотную и орала ему прямо в лицо, но он даже не пошевелился, значит, не видел в ней ни малейшей угрозы.

Вдобавок ко всему теперь ее охватила безотчётная ярость, ведь он ее считает какой-то забавной букашкой, а когда игра надоест, посадит на место в специальную коробочку.

Может, выхватить топорик да замахнуться у него перед носом для убедительности. Нет, она же не совсем идиотка. Он же при оружии и наверняка не преминет пустить его в ход.

Даже если не пристрелит на месте (а умирать она сегодня как-то не планировала), ранение ей совсем ни к чему, особенно если придется удирать из-под конвоя или как там это называется. А оставаться в плену она не собиралась. Она никому не позволит упечь себя в какой-то лагерь.