Однако носить одежду, которая нравилась бы мужу, – непростая задача для Джоанны, поскольку муж не покупает для нее одежду, как это делала ее мать. Когда Джоанна впервые приехала в Британию, она безропотно продолжала носить те же наряды, что и раньше. Поскольку одежду для нее всегда выбирал и покупал другой человек, она не привыкла о ней задумываться. В момент знакомства со свекром, Роджером, на ней было платье, купленное вместе с матерью незадолго до свадьбы, – темно-синего цвета, длиной до колен, с короткими рукавами и характерным белым воротником в матросском стиле. Через пару месяцев после приезда в Англию она собиралась на очередной официальный ужин и, не задумываясь, выбрала это самое платье. Накануне мероприятия Марк осторожно заметил, что ее наряд похож на школьную форму. Джоанна начала паниковать; она не только хотела доставить удовольствие мужу, но и осознала, что в контексте ярко выраженной английской эстетической традиции вся ее корейская одежда неуместна. Многие ее друзья корейцы, однако в компании коллег мужа она чувствует себя скованно и не на своем месте. Одежда, которую она раньше могла носить без каких бы то ни было рефлексий, внезапно приобрела особый смысл: оказалось, что это корейская одежда и что она соответствует вкусам матери. Теперь Джоанна уже не могла надеть что-то из своей прежней жизни и боялась подвести мужа, поэтому остановилась на черном костюме, который купил для нее Марк. Это была переходная фаза: Джоанна поняла, что должна выработать собственную эстетику; она больше не могла рассчитывать на то, что кто-то будет решать ее проблемы с гардеробом. В части сарториальных предпочтений социализация Джоанны сильно отличается от опыта женщин британского происхождения, с которыми я работала: как правило, отношения матери и дочери, изначально подразумевающие зависимость, предполагали также ответственность матери за «взращивание дочери как самостоятельной личности… [способной проявлять] заботу о себе» (Lawler 2000: 1). В силу специфического воспитания Джоанна полностью зависима не только от вкусов матери, но и от привычки, что одежду ей покупает другой человек. Теперь все изменилось, поскольку муж Джоанны, Марк, ждет от нее самостоятельности.

Марка в принципе мало интересует, что она носит, но для самой Джоанны невероятно важно одеваться так, как, по ее мнению, хотелось бы ему. Одежда важна для нее, поскольку она вносит диссонанс в семейные взаимоотношения. Джоанна видит себя только и исключительно хорошей женой. Она хочет, чтобы все аспекты ее жизни соответствовали этому образу, и у нее отсутствует стремление к сарториальной автономии. Она очень отличается от Терезы, которая гармонизирует потенциально противоречивые составляющие своего «я» и своих отношений и на вербально артикулируемом уровне, и с помощью разных материальных практик – например, приготовления еды и подбора костюмов. Поскольку Марк редко высказывает свое мнение о гардеробе Джоанны, она вынуждена выбирать одежду, пытаясь угадать, что ему может понравиться. Женщина знает его эстетические предпочтения: ему нравится минималистская эстетика. Это проявляется, в частности, в дизайне интерьера. Переехав в муниципальное жилье в Северном Лондоне, Джоанна и Марк первым делом покрасили каждую плоскую поверхность в белый цвет. На стенах висят фотографии членов семьи, но их относительно немного. Большая часть мебели куплена в «Икее»; она недорогая и вписывается в минималистский стиль. В подобном стиле Марк одевается и сам: он любит «нейтральную, классическую одежду».

Мать Джоанны до сих пор присылает ей вещи, что осложняет жизнь Джоанны, поскольку эти наряды – яркие топы и полосатые рубашки – соответствуют ее прежней эстетике. В итоге Джоанна решилась пересказать матери мнение Марка по поводу ее посылок; она заметила, что одежда слишком кричащая и яркая. Джоанна радовалась, когда после двух лет получения подарков, не нужных ей и Марку, мать прислала им набор простых синих и серых футболок с круглым вырезом, которые они оба могут носить. Так Джоанна решила проблему: теперь ее мать выбирает вещи, ориентируясь на мнение Марка. Джоанна по-прежнему не выбирает ничего сама, поскольку мать, по мере сил, старается понять и представить себе, что нравится Марку. Тем самым Джоанна может игнорировать автономию, которой от нее хочет муж, и продолжает быть зависимой и от мужа, и от матери.

Сейчас, когда проблема с гардеробом отчасти разрешилась, остался еще один мучительный вопрос: что делать с теми вещами, которые мать отправляла Джоанне ежемесячно в течение последних нескольких лет. Джоанна понимает, что мать таким образом выражает любовь и заботу, но все равно распечатывает посылки с некоторым ужасом; она находит там одежду, продукты питания, кастрюли и другие вещи, вроде подушек и одеял. Ненужные подарки копятся и оседают в кладовке. Она забита грудами кастрюль, бесполезной кухонной утвари и, по понятным причинам, тюками с одеждой, которые поглощают все пространство. В комнате Джоанны вдоль стены стоят большие ящики; крышки на них не закрываются, потому что утрамбованные туда джемпера и рубашки уже не помещаются внутри и рвутся наружу. Комната завалена кучами пакетов, в которых тоже сложена одежда, грозящая заполонить собой все жилое пространство. Джоанна не страдает тайной болезненной склонностью к накопительству: проблема заключается в сложном статусе материнских подарков.

Эти подарки – постоянный повод для разногласий между Марком и Джоанной. Марк считает, что от неиспользуемых и неношеных вещей нужно избавляться. Джоанна согласна с ним в том, что касается кастрюль и одеял, которые она рассматривает прежде всего с функциональной точки зрения. Часть предметов домашнего обихода они оставляют на всякий случай, часть раздают. Но одежда – другое дело. Хотя Джоанна не отличается решительностью и не любит настаивать на своем, в этом случае она выказала непреклонность, заявив: «Это не просто одежда, это любовь моей матери. Это ее сердце. Я не могу это выбросить». Речь идет именно об одежде, а не о других вещах. Цвета, принты, ткани напоминают Джоанне, что именно она носила первые двадцать пять лет своей жизни. Клетчатые рубашки олицетворяют ее отношения с матерью. Именно так мать заботилась о ней, обеспечивала ее, проявляла любовь к ней в детстве. Кастрюли Джоанне раньше никогда не покупали, поэтому теперь она может смотреть на них с чисто практической точки зрения. Но одежда – это материализация материнской любви, именно в этом ее смысл и в итоге именно поэтому она стала для Джоанны настоящим неизбывным бременем.

Антропологи часто замечают, что подарки неотделимы от дарителя (Godelier 1999; Mauss 1992; Osteen 2002), и пример Джоанны – хорошее тому подтверждение. Джоанна не способна смотреть на присланные вещи прагматически, поскольку не может отделить их от любви своей матери. Одежда не просто один из возможных способов выразить любовь, это материализованная манифестация материнской любви как таковой, она приняла такую форму за долгие годы, пока мать покупала дочери одежду. Джоанна хранит эти вещи, потому что так она хранит любовь, и это важно. Но важно и то, что она не носит их. Тереза с радостью надевает наряды матери, чтобы впустить прежние отношения с ней в свою жизнь и закрепить важную для нее преемственность между настоящим и прошлым, хотя женщина от матери больше не зависит. Джоанна же не может носить присланные матерью вещи, поскольку это означало бы передать ей функции эстетического арбитра – а эту роль Джоанна теперь отводит мужу. Сохраняя вещи, но не надевая их, она переосмысляет значимые для нее отношения. Она по-прежнему объект материнской любви, и мать по-прежнему может ее обеспечивать, не осуществляя при этом, однако, эстетического выбора. Таким образом, Джоанна может принимать одни аспекты их взаимоотношений и отвергать другие.