— Буду ждать с нетерпением, Барт, — ласково попрощалась я с ним, прежде чем Тюн раскрыл для меня свои крепкие объятия.

Первым делом я получила пару пощечин, выслушала причитания об убытках, так как три дня бордель простаивал, и клиенты уходили ни с чем, а потом Тюн, чуть на плача, поведал, что господин Мерсер снова заглядывал в гости и, не найдя любимой игрушки — брюнетки с родинкой на щечке — разнёс к чертям все жилые комнаты.

Я поднялась на второй этаж и убедилась, что Тюну было отчего взвыть — по комнатам будто пронесся ураган. Что по сравнению с этим разбитые Бринком вазы и сорванные шторы.

— И снова поддал мне, этот варвар, — мой хозяин потёр челюсть, злобно посмотрев на меня. — Я точно тебе уши подрежу, тварь. Ведь ты нарочно свела его с ума!

— Не надо экономить на охране, — пожала я плечами. — Сам приглашаешь то извращенцев, то бандитов, а я виновата. Не пускай его больше, только и всего.

Физиономия Тюна вытянулась, и даже объяснений больше не требовалось.

— Уже взял задаток, — со вздохом догадалась я.

— Он сказал, как только Бринк вернёт тебя, сообщить ему, — признался Тюн.

— Так сообщай, — ответила я равнодушно. — Только больше не показывай мне свою побитую морду. А то у меня аппетит пропадает.

Мерсер появился сразу же, и уволок меня на единственную сохранившуюся целой кровать — мою собственную.

В эту ночь мы не тратили время на разговоры и изыски — генерал драл меня, будто я была козой, а не лисой, не давая ни полчаса передышки.

Когда он ушел утром, Тюн опасливо заглянул в комнату, увидел меня, валявшуюся без сил на постели, залитой семенем и вином, и в ужасе вцепился в остатки волос на голове:

— Если сегодня появится господин Бринк, мне опять достанется ни за что!

— По-моему, Тюнчик, — сказала я, еле ворочая языком, — настало нам время расстаться. Иначе они прибьют тебя, эти благородные сумасшедшие господа.

— Ты что такое несёшь?! — завопил он и тут же заныл, коснувшись опухших от побоев скул. — Это всё ты, проклятая!.. Это из-за тебя!..

— Они всё равно не дадут тебе спокойного житья, — продолжала я, зевая через слово. — Ты разоришься, поверь. На твоем месте я бы подумала, как сорвать заключительный куш. Чтобы вытрясти из этих двоих всё до последней монетки.

Я уронила голову в подушку, но ещё боролась со сном, потому что мне было важно, что ответит хозяин. А зерно моих слов пало в благодатную почву, потому что скулить Тюнище перестал, помолчал и даже засмеялся потом.

— Слушай, а вы, лисы, не только развратники, — сказал он, чем необычайно меня порадовал. — Вы ещё и дельцы!

— А как же, — ответила я сонно, позволяя себе унестись в грёзах и снах в осенний лес, где терпко пахло прелой листвой и свежей хвоёй…

По моей подсказке, Тюн объявил аукцион. Даже заказал рекламные листовки, где во всей красе изображалась полуголая брюнетка с родинкой на правой щеке. Кто заплатит больше, тот получит в полное пользование шлюху Афаль — умелицу на все дырки. Увидела я и типовый договор, который мой хозяин приготовил, оставив пустое место в графе, куда полагалось вписать имя покупателя.

Договор был сроком на год, и я сразу это заметила.

— Всё-таки на год, Тюнчик? — спросила я, рискуя получить ещё пощечину.

— А ты думала, я продам тебя навсегда? — ощетинился он. — Не дождешься. Будешь работать на меня, а потом на моих детей и внуков, пока не сотрёшься. А ты — не сотрёшься, — он хохотнул над собственной шуткой.

— Жадный, подлый гад, — сказала я и всё-таки схлопотала оплеуху.

— Не рассуждай, — велел Тюн. — Завтра я представлю тебя клиентам. Чтобы была красивой, ароматной и все дырки — чистые до скрипа.

— Слушаюсь, хозяин, — ответила я, потирая щёку.

В одной из комнат, пострадавших от нашествия генерала, навели видимость порядка, и именно там собрались покупатели. Я стояла за ширмой, скрытая до времени от глаз мужчин, решивших разжиться красивой плотью, которая навела в городе такого переполоха.

Шпилькой провертев в полотне ширмы дырочку, я смотрела на богатых мужчин, важно занимавших места в креслах, расставленных рядами. Многих я знала — это были мои прежние клиенты, некоторые были незнакомы. Были здесь и мои дорогие друзья-недруги Мерсер и Бринк — они расселись по разным углам, не глядя друг на друга, будто и не знакомы. Притащился и господин Алтон — обладатель гигантского члена, который убеждал меня (меня — в образе блондинки, естественно), что шлюшка Афаль ему совсем не интересна.

Вот и верь после этого мужчинам. Обманщики они все.

Появился Тюн — в парадном алом камзоле, в бархатном берете, с тростью в руках. Синяки на его физиономии были тщательно замазаны, и выглядел он даже ничего себе, если не брать в расчет лысину и брюшко.

После приветственных слов и условий аукциона — цена назначается тайно, передается хозяину в конверте, никаких претензий по результатам сделки ни у кого нет — Тюн предложил показать товар лицом.

«Лицом!», — усмехнулась я про себя.

Вот чем-чем, а товар тут предстояло показывать точно другими местами.

Я выпорхнула из за ширмы — с распущенными волосами, в алом полупрозрачном платье, покорно опустив глаза, и с улыбкой на устах. Всё, как полагается истинной шлюхе.

— Вот она — моё сокровище, — гордо объявил Тюн. — Не девственница, но кому нужны эти девственницы? В них хороша только свежесть тела, но у этой свежести ещё больше, чему нераспустившегося бутона розы.

— Здесь написано, она сосёт так, что возносит на небеса, — заявил господин Алтон, потрясая рекламной листовкой. — Прошу демонстрацию, господин Вудроу.

Мужчины зароптали, а Бринк и Мерсер вскочили одновременно, и тут же свирепо уставились друг на друга.

— Я против порчи товара, — забрюзжал кто-то из незнакомых мне покупателей. — Мне совсем не нужно, чтобы моей шлюхе совал в рот член какой-то там мужчина…

— А я настаиваю, — господин Алтон и в самом деле настаивал. — Для меня это крайне важно! Не желаю покупать кота в мешке. Вернее — кошку…

«Вернее — лисичку», — подумала я, с трудом сдерживая усмешку, пока страсти в мужском лагере накалялись.

— Успокойтесь, господа! — призвал всех к миру Тюн. — Демонстрация будет, но товар останется таким же чистым, как был. Мы — цивилизованные люди, нам не нужны примитивные способы. Обойдёмся подручными средствами, — и он жестом фокусника выкатил столик на колёсиках, на котором стояли флаконы с маслом, лежали нефритовые шарики и дилдо разных размеров.

Любовные игрушки поразили воображение покупателей. Судя по взглядам, которыми они сначала жадно обшаривали предметы на столике, а потом — меня, благородные господа мысленно уже засовывали в меня всё, что только могло попасть под руку.