подушечки ее пальцев скользят по моим ребрам. И вот она стоит передо мной, держа в руках кружку со свежим кофе. Широкие зеленые глаза смотрят на меня, и я вижу в них нотку смущения. Так много вопросов. И столько нежности, что хочется потянуться и закутаться в нее целиком.

Она протягивает мне чашку:

– Вот. Кажется, это меньшее, что я могу сделать.

И я понимаю, что все мои попытки закрыть глаза и успокоить себя внутренним монологом не имеют и шанса уберечь меня от Уиллы Грант.

И мне нужно придумать что-нибудь получше, потому что она слишком быстро входит для меня в перечень «того, что имеет значение». А я совсем не уверен, что могу взять на себя еще больше ответственности.

17

Уилла

За день Люку удалось выпить воды, имбирного эля и съесть несколько крекеров с содовой. А еще он уютно устроился на диване, прижавшись ко мне – ради этого я и живу.

Сначала мне было неловко, потому что, когда Кейд рядом, мне казалось, Люк должен обнимать только его. Но Кейд был занят, и время от времени я ловила его нежные взгляды, которые он бросал на нас на диване.

Люк облокотился о край, закинув ноги мне на колени, и прислонился к моему плечу. Он уже давно перебирает мои волосы пухлыми пальчиками – напоминает отца.

Мы смотрим какой-то мультфильм, и мне хотелось бы сказать, о чем он, но я думаю о Кейде и о том, как он сейчас налаживает быт в доме. Убирается. Чинит вещи. Он буквально вымыл плинтусы.

Я никогда не встречала такого аккуратного мужчину. Но еще он сводит меня с ума. Сидя без дела и наблюдая за тем, как он работает, я начинаю нервничать, поэтому в момент, когда он вытаскивает продукты, чтобы помыть холодильник, я срываюсь.

– Кейд, у меня от тебя голова болит. Пожалуйста, сядь и посмотри с нами какой-нибудь дурацкий, отупляющий мультик.

– Эй! – Люк надувает губы, будто я оскорбила что-то, достойное «Оскара», а не то, что привлекает внимание детей лишь из-за яркой и мигающей картинки. А еще меня убивает музыка. Она слишком плоха.

– Ты говоришь, что мне не помешало бы немного отупеть, Ред? – ворчит Кейд из кухни, даже не смотря на меня.

– Да. Из-за тебя я нервничаю.

– Я приготовлю тебе что-нибудь. После еды ты уже не такая бодрая.

Я фыркаю:

– Козел.

Сначала до меня доносится шипение чего-то на сковороде.

Потом запах масла.

Потом вес Люка на моем животе.

Я дышу через нос, пытаясь сосредоточиться на ужасном телешоу. Какой Люк милый. Какой Кейд горячий.

Что угодно, лишь бы избавиться от нарастающего чувства тошноты.

Когда Люк наклоняется ко мне и кладет влажную ладошку на щеку, все идет наперекосяк.

– Уилла, у тебя самые красивые волосы, – сладко шепчет он. Но от его дыхания веет крекерами, имбирным элем и влажным теплом, и я больше не могу здесь оставаться.

Я поджимаю губы и начинаю с трудом стаскивать с себя его ноги.

– Спасибо, малыш. Но мне нужно выйти.

Люк хмурит брови. Он выглядит несколько обиженным, но если меня сейчас стошнит на него, то эта эмоция усилится в несколько раз. Я успеваю заметить обеспокоенное лицо Кейда, когда буквально бегу по коридору в сторону ванной. Стульчак громко лязгает, и я сразу же начинаю блевать с самым неподобающим для леди рычанием.

Когда позывы заканчиваются, я смываю воду и поднимаю голову: Кейд и Люк стоят в дверях и наблюдают за мной. Как будто просто слышать, как меня тошнит, было недостаточно… А еще эти двое парней стоят и смотрят так, будто никогда не видели блюющего человека.

– По крайней мере, ты добежала до туалета, – говорит Люк с серьезным выражением лица.

Я смотрю в чашу унитаза, а затем начинаю смеяться так, что эхо отдается в фарфоре.

– Люк, возвращайся на диван.

Краем глаза я вижу, как его маленькая фигурка удаляется, но Кейд не двигается с места, по-прежнему стоя в дверном проеме. Он смотрит на свои пальцы и латунную перегородку между комнатами, где паркетный пол сменяется плиткой.

– Ты так и будешь стоять здесь и смотреть?

– Прости, – бормочет он, не поднимая глаз.

– За то, что смотришь, как меня тошнит? Тебе следовало бы. Даже не представляю, как смогу смотреть тебе в глаза.

Он фыркает:

– За то, что ты болеешь.

– Ну, это же не твоя вина.

Он медленно поднимает голову.

– Нет, но ты была здесь, заботилась о Люке. Осталась с ним на ночь. Ты помогла ему, а теперь за это расплачиваешься.

Я хмыкаю и тянусь за куском туалетной бумаги, чтобы вытереть рот, потому что если Кейд Итон увидит меня с блевотиной на лице, я нырну в этот унитаз головой вперед и спущу воду. Пожав плечами, я смотрю на мужчину в дверях: высокий, широкий и внушительный, с самым милым заботливым выражением на лице.

– Он того стоит, – говорю я с легкой улыбкой.

К сожалению, от улыбки меня снова начинает тошнить, и через несколько секунд я судорожно машу Кейду рукой, надеясь, что он просто оставит меня в одиночестве.

Так он и делает.

Но ненадолго.

Он возвращается с каким-то военным набором, и я наблюдаю, как он раскладывает вещи на стойке. Термометр, жаропонижающее, вода, имбирный эль и… его футболка?

– Что ты делаешь? – ворчу я, вытирая слезящиеся глаза, без сомнения, с разводами от туши.

– Забочусь о тебе, – отвечает он, даже не глядя в мою сторону. Судя по тону, я только что задала ему глупый вопрос.

– Все в порядке. Я могу сама о себе позаботиться.

– Я знаю, что ты можешь, но тебе не придется, потому что для этого здесь я. – Он говорит это так спокойно. Как будто делать подобное для кого-то – самая банальная вещь в мире. Хотя, может, для него это так и есть.

После трагедии он взялся заботиться о братьях и сестрах. Он стал отцом-одиночкой для своего сына.

Блюющая няня? Это тоже идеальный для него объект.

По своей сути Кейд – человек заботливый. Бескорыстный. С таким большим сердцем, что я почти не могу в это поверить.

Он поворачивается ко мне, поджав губы и нахмурив брови. Я научилась считывать это выражение лица – хмурое выражение покоя, оно у него по умолчанию.

Я вздрагиваю, когда он подносит термометр к моему лбу. В это время я продолжаю стоять на коленях.

– Я просто измеряю температуру. – Его лицо смягчается.

– Я знаю. – Я убираю волосы с лица. – Но мне все равно