Этого последнего удара уязвленная гордость Кэтрин выдержатьуже не могла.

— Понятно, — тихо сказала она, резко поворачиваясь, чтобыуйти.

— Если хочешь знать мое мнение, — не унимался Тед, — то я бына твоем месте поскорее вернулся в Даллас к этому Хейуорду Спенсеру илиСпенсеру Хейуорду. Думаю, что бриллиантовое колье каратов эдак в пятьдесятбыстро залечит любые душевные раны. Кроме того, оно идеально подойдет к этомубезобразно вульгарному обручальному кольцу, которое ты носишь на пальце.

Несколько лет назад Кэтрин не спустила бы ему даже однойдесятой из только что сказанного, но теперь перед Тедом стояла совершеннодругая женщина, непредсказуемые реакции которой постоянно ставили его в тупик.Вот и сейчас она как-то странно посмотрела на него и спокойно сказала:

— Спасибо за совет, Тед. Но боюсь, что я уже давно ненуждаюсь ни в чьих советах. Может быть, тебе покажется странным, но насегодняшний день многие люди, включая и Спенсера, спрашивают совета у меня.

— По поводу чего? — насмешливо поинтересовался Тед. — Какполучше сделать заявление для колонки светской хроники?

— Ну хватит! — не выдержала Кэтрин. — Я ничего не имелапротив твоих упреков, пока они были справедливы, но я никому не позволюоскорблять меня, прикрывая этим свою нерешительность в сексуальных вопросах.

— Свою что? — взорвался Тед.

— Ты был таким замечательным, таким великодушным, такимгалантным до тех пор, пока я не попросила тебя поцеловать меня. После этого тыначал себя вести просто по-хамски. Теперь тебе придется либо извиниться, либопоцеловать меня, либо признать, что ты испугался.

— Извини меня, — выпалил Тед с такой поспешностью, чтоКэтрин не смогла удержаться от смеха.

— Извинения приняты, — сказала она, немного успокоившись, иснова повернулась, чтобы уйти.

Только теперь, окончательно сбитый с толку ее непривычнойкротостью, Тед наконец до конца осознал, насколько она изменилась за прошедшиегоды.

— Кэтрин, прости меня, — еще раз повторил он. — Мнедействительно очень стыдно за свое поведение.

Кэтрин кивнула, но глаз не подняла. Они могли выдать ее, аона и так с трудом сдерживала смех.

— Все в порядке, Тед, не нужно больше извиняться. Ты просто,наверное, не правильно меня понял. Я ведь хотела, чтобы ты поцеловал меня напрощание — лишь для того, чтобы скрепить наше перемирие.

Она ожидала чего угодно, но только не того, что последовалодальше. Тед уступил.

— Ну что ж, — сказал он, нежно приподнимая ее подбородок, —пусть будет по-твоему. Поцелуй меня. Но только быстро.

Последняя реплика, сказанная наигранно-строгим тоном,рассмешила Кэтрин.

— Прекрати смеяться, — предупредил он, когда ее рот коснулсяего улыбающихся губ.

Но последнее предупреждение было явно излишним. Одногомгновения оказалось достаточно, чтобы в них обоих вспыхнула прежняя страсть.

Следуя указаниям, полученным от владельца небольшого пунктапо прокату машин в Риджмонтском аэропорту, Джулия без труда нашла дом, гдепрошло детство Зака. Величественный тюдоровский особняк, который, по словамвладельца гаража, был «основной местной достопримечательностью», стоял нахолме, возвышавшемся над небольшой живописной долиной. В нем по-прежнему жилаМаргарет Стенхоуп.

Доехав до вычурных кирпичных столбов, которые обозначалиповорот к дому, Джулия свернула налево и по широкой, обсаженной деревьямидороге стала подниматься на вершину холма. «После того как я отдал бабке ключиот машины, мне пришлось пешком идти до ближайшего шоссе», — вспомнились ейслова Зака, и она подумала о том, что эта дорога была не такой уж и близкой.Внимательно оглядывая окрестности, Джулия пыталась представить себе, что именноон видел и чувствовал в тот роковой день.

Дорога постепенно расширялась и, последний раз повернувналево, уперлась в величественное каменное здание, в суровости и простоте линийкоторого было что-то угнетающее, как и в окружавших дом огромных деревьях.Остановив машина на выложенной кирпичом площадке у лестницы, ведущей кпарадному входу, Джулия вдруг почувствовала себя очень маленькой и уязвимой.Она не предупредила заранее о своем приезде. Во-первых, потому что не хотелаговорить о причине своего визита по телефону, а во-вторых, потому что не хотелаполучить категорический отказ. Джулия имела довольно богатый опыт в улаживаниинекоторых деликатных дел и знала, что при этом особенно важен личный контакт.Выбравшись из машины, она немного помедлила, оглядываясь по сторонам иоткладывая тот неизбежный момент, когда ей придется постучать в массивные двериособняка. Ей показалось, что в самом доме и окружающем пейзаже было нечтотакое, что не могло не наложить своего отпечатка на человека, здесь выросшего.

Мысль о Заке, как всегда, придала ей силы. Джулия подняласьпо широким, стертым от времени ступеням, решительно отогнав какое-тонеобъяснимое, давящее предчувствие близкой беды, и взялась за тяжелый медныйдверной молоток.

Дверь открыл невероятно древний, сгорбленный дворецкий втемном костюме и галстуке-бабочке.

— Меня зовут Джулия Мэтисон, — собравшись с духом, сообщилаДжулия. — Могу ли я видеть миссис Маргарет Стенхоуп?

Она заметила, как изменилось выражение карих глаз под белымикустистыми бровями, когда дворецкий услышал ее имя, но старый слуга был слишкомхорошо вышколен и больше ничем не выдал того, что оно ему знакомо. Отступивнемного назад, в глубь необъятного, мрачного холла с вымощенным зеленымикаменными плитами полом, он сказал:

— Я узнаю у миссис Стенхоуп, примет ли она вас. Вы можетеподождать здесь, — добавил он, указав на высокое древнее готическое кресло спрямой спинкой, выглядевшее удивительно неуютно. Безуспешно попытавшисьпоудобнее устроиться на жестком деревянном сиденье, Джулия нервно стиснуласумочку, на несколько мгновений почувствовав себя жалкой и никому не нужнойпросительницей. Атмосфера холла была явно рассчитана именно на такую реакцию состороны непрошеных гостей. Джулия тряхнула головой, отгоняя охватившее ееоцепенение, и постаралась сосредоточиться на том, что собиралась сказать бабкеЗака. Погруженная в собственные мысли, она вздрогнула от неожиданности, когдаза ее спиной снова послышались шаркающие шаги.

— Мадам сможет уделить вам ровно пять минут, — сообщилдворецкий.

Такое обескураживающее начало никак нельзя было назватьмногообещающим, но Джулия, следуя за сутулой спиной слуги по широкому коридору,старалась не думать об этом. Наконец дворецкий распахнул одну из высокихдверей, за которой открылась большая комната с массивным камином и роскошным персидскимковром на темном паркете. Перед камином стояла пара кресел с высокими спинками,обитых выцветшей от времени гобеленовой тканью.