— Теперь тебе нет нужды притворяться. Я уже взрослая ивполне в состоянии нести ответственность за собственные поступки. Теперь японимаю, что была тебе не женой, а всего лишь капризным, взбалмошным ребенком,который вдруг решил поиграть в семейную жизнь. Я не убирала, не готовила, акогда тебе надоедало потакать моим прихотям, отказывалась даже спать с тобой.Я, и только я, виновата в том, что наш брак не удался.

К ее великому изумлению, Тед тяжело вздохнул и, задумчивопокачав головой, сказал:

— А ты по-прежнему любишь заниматься самобичеванием. Все также беспощадна по отношению к самой себе.

— Беспощадна к самой себе? — Кэтрин не верила собственнымушам. — Тед, ты или шутишь, или путаешь меня с кем-то другим! На тот случай,если ты за эти годы кое-что подзабыл, я попытаюсь немного оживить твою память.Я — та самая женщина, которая только чудом не отправила тебя на тот свет своейстряпней. Это, конечно, касается тех редких дней, когда я снисходила допоявления на кухне. Это я сожгла три твои форменные рубашки в первую же неделюнашей совместной жизни. Это я всегда заглаживала стрелки на твоих брюках такимобразом, что они приходились как раз на боковые швы.

— Не нужно преувеличивать. Не думаю, чтобы мне на самом делегрозило пищевое отравление.

— Мне очень сложно что-либо преувеличить, Тед! Я жепрекрасно помню, как насмехались над тобой все полицейские. Я сама не разслышала шпильки в твой адрес.

— Неужели ты думаешь, что их насмешки ранили меня больнее,чем сознание того, что я женат на женщине, которую бессилен сделать счастливой?

Но Кэтрин так давно готовилась к этой исповеди, чторешительно отвергла галантную попытку Теда взять часть вины на себя:

— Это не правда! Зачем ты возводишь на себя напраслину? ОБоже, как вспомню, что твоя бедная мама, стараясь хоть чем-то помочь, даже даламне рецепт твоего любимого гуляша! Но я и его ухитрилась приготовить так, чтоты постарался незаметно выкинуть его в мусоропровод. Да-да! Не отрицай. Я самаэто видела. Наверное, та же участь постигала и всю остальную мою стряпню, но яедва ли могу винить тебя за это.

— Черт возьми, Кэтрин, не говори ерунды. — Тед снова начиналсердиться. — Я ел абсолютно все, что ты готовила. Кроме гуляша. Мне оченьнеудобно, что ты заметила, как я выбрасываю его в мусоропровод, но я его сдетства не перевариваю.

— Тед, зачем ты лжешь мне? Твоя мама сказала, что это твоелюбимое блюдо.

— Это любимое блюдо Карла. Мама просто перепутала. Такое ужеслучалось.

Внезапно до них обоих дошла вся нелепость и мелочность этогоих спора. Теперь Кэтрин с трудом сдерживала смех.

— Почему же ты не сказал мне об этом тогда?

— Ты бы мне не поверила. — Обняв Кэтрин за плечи, Тедпопытался объяснить своей повзрослевшей жене то, чего никак не мог объяснитьдвадцатилетней девчонке. — Понимаешь, в свое время юная, красивая и умная дочьДиллона Кахилла вбила себе в голову, что может сделать все что угодно, и причемгораздо лучше, чем кто бы то ни было. Когда же она в чем-то терпела неудачу, тобыла настолько огорчена, сердита и зла на саму себя, что ей было бесполезночто-либо объяснять. Кэти, пойми, ты тогда представляла себе жизнь каквыполнение ряда заранее поставленных задач. Причем решать их нужно было вполном соответствии с имеющимся образцом, и ответ был тоже предопределензаранее.

Никто, кроме Теда, никогда не называл ее этим забавнымуменьшительно-ласкательным именем. И теперь, услышав его снова после такогодолгого перерыва, Кэтрин почувствовала, как ее сердце сжалось от сладкой боли.А Тед тем временем продолжал:

— Ты ведь захотела вернуться в колледж сразу после того, какмы поженились, вовсе не из детского каприза. Нет. Просто неожиданное замужествоникак не вписывалось в тот стройный план, который уже был у тебя в голове. И вэтом плане под первым номером, естественно, стояло получение первоклассногообразования в одном из престижных колледжей Восточного побережья. И твоеогромное желание иметь собственный особняк тоже не было всего лишь пустойприхотью. И уж, конечно, оно не было вызвано тем, что ты хотела кому-тодоказать свое превосходство. Нет. Просто ты искренне верила в то, что мы будемсчастливы в этом новом прекрасном доме, потому что… потому что именно в такомдоме, по твоим представлениям, должна была жить Кэтрин Кахилл.

Прислонившись к стене и закрыв глаза, Кэтрин слушала его сосмешанным чувством любви и печали.

— Ты знаешь, — наконец сказала она, — после возвращения вколледж я почти целый год каждую неделю ходила к психоаналитику, пытаясьразобраться в самой себе и в причинах нашего развода.

— Ну и что же ты выяснила?

— Практически ничего сверх того, что ты сказал две минутыназад. И знаешь, что я сделала потом?

Легкая улыбка наконец коснулась губ Теда, и он отрицательнопокачал головой:

— Боюсь, что не смогу догадаться даже приблизительно. Такчто же ты сделала потом?

— Я поехала в Париж и поступила учиться на самые лучшиекулинарные курсы!

— Ну и каковы были твои успехи на этом поприще?

— Не могу сказать, что я числилась среди лучших учеников, —неохотно признала Кэтрин. — Пожалуй, первый раз в моей жизни я не смоглапреуспеть в том, в чем действительно хотела преуспеть.

Только Тед мог понять, чего ей стоило это признание, и он подостоинству оценил ее мужество.

— Но ты хотя бы сдала выпускные экзамены? — шутливопоинтересовался он.

— Я успешно сдала говядину, — в тон ему ответила Кэтрин, —но потерпела полное фиаско с остальными видами мяса. Особенно с телятиной.

Пожалуй, впервые за последние три года они смотрели друг надруга с улыбкой.

— Поцелуй меня. Пожалуйста, — мягко попросила Кэтрин.

— Нет! — Тед резко отшатнулся, как будто она его ударила.

— Ты что, боишься?

— Прекрати! Ты уже использовала этот трюк несколько летназад. Больше не сработает. Я уже сказал тебе, что между нами все кончено, чертпобери!

Стараясь ничем не выдать того, насколько сильно уязвлена еегордость, Кэтрин скрестила руки на груди и ласково улыбнулась:

— Для сына священника ты слишком много ругаешься.

— И это ты мне уже говорила несколько лет назад. И я сноваотвечу тебе то же самое, что и тогда. В отличие от моего отца, я сам несвященник. Кроме того, — добавил он, желая окончательно развеять все иллюзииКэтрин по поводу возможного продолжения их отношений, — за эти годы у менянесколько изменились вкусы. Теперь я предпочитаю сам выступать в ролисоблазнителя.