Люси пообещала Имоджен, что обязательно постарается помочь Кэрол, а потом предложила ей пойти поиграть, пока она побеседует с ее мамой. Имоджен не обратила внимания на то, что в кухне говорят на повышенных тонах, но не заметить Кэрол, которая пришла за ней в сад через полчаса и велела собирать вещи, потому что они уезжают, было нельзя.

– А мы вернемся к тому времени, когда я играю в футбол с Оливером? – спросила Имоджен, поднимаясь на ноги.

– Нет, – отрезала Кэрол. – Мы не вернемся сюда.

Имоджен уставилась на нее в недоумении: «Но а как же палатка? Мы же собирались сегодня вечером поставить палатку в саду», – пробормотала она.

– Прости, – ответила Кэрол.

– А куда мы едем? Мы не можем отсюда уехать! А как же мадам? И месье? И как же?..

– Пожалуйста, замолчи, Имоджен, – велела Кэрол. – Мы уезжаем, и все.

– Но так нельзя! А как же школа? Мне нужно сначала узнать, дали ли мне звездочку за мой проект! И еще мы…

– Хватит, Имоджен, – Кэрол схватила ее за руку. – Нам нужно собираться.

Следующие несколько часов были чудовищными и прошли как в тумане. Имоджен опомнилась, только когда сумки уже были собраны и они с матерью вдруг оказались в автобусе, идущем в Биарриц. И ей даже не дали попрощаться ни с кем. Она была раздавлена.

– Оливер и Чарльз подумают, что я их больше не люблю, – ныла она. – Они скажут, что я испугалась палатки. И будут называть меня трусишкой. Это нечестно! Ты говорила, что вилла «Мартин» наш дом. Ты говорила, что мы там живем.

– Я ошибалась.

– Ненавижу тебя! – крикнула Имоджен.

– Я сама себя сейчас не слишком люблю, – ответила Кэрол. – Но ты все-таки должна помнить, что вилла «Мартин» – это дом мадам и месье, а не наш.

– Ну даже если это не наш дом, почему мы должны из него уезжать? – Имоджен закрыла лицо руками. – Мадам говорила, что мы – ее семья! Мы не можем просто взять и уехать!

– Можем, – сказала Кэрол. – Прости, Имоджен. Это все потому… потому что я совершила ошибку. Ужасную ошибку.

– Какую еще ошибку?

– Очень большую ошибку.

– Ты что, сожгла платье мадам, когда гладила?

– Нет.

– Ты забыла вытащить постиранное белье из машинки?

– Нет.

– Ты разбила любимое синее блюдо мадам?

– Нет.

Имоджен пыталась угадать, какую еще ошибку могла совершить ее мать, но ей ничего не приходило в голову.

– Ты всегда говорила, что все могут ошибиться и что мы должны прощать друг друга.

– Да, так и есть.

– Тогда почему мадам тебя не простит?

– Не в этот раз.

– Но как же мы вернемся, если они тебя не простят?

– Мы не вернемся, – отрезала Кэрол. – Никогда.

Имоджен залилась слезами, а Кэрол прислонилась головой к окну и молча смотрела на проносящиеся мимо поля и дома.

* * *

То, что они впервые остановились в отеле как гости, и даже полет на самолете в Дублин не отвлекли Имоджен от печальных мыслей. Она была расстроена и подавлена, когда они с Кэрол приехали в дом Агнесс. Агнесс и Берти вернулись из Нью-Йорка в Ирландию за шесть месяцев до этого и теперь с распростертыми объятиями приняли их у себя.

– Спасибо, что принимаете, – сказала Кэрол, когда Агнесс поцеловала ее в щеку. – За то, что снова пускаете меня к себе. Поверить не могу, что сама так все испортила. Своими руками.

– Это было глупо, – ответила Берти. – Но все иногда делают глупости. И я уверена, что это не первая такая неосмотрительность с его стороны.

– Наверняка, – признала Кэрол. – Мне стоило раньше об этом подумать.

– А что такое неосмотрительность? – спросила Имоджен.

– Это такая ошибка, – объяснила Берти, – то, чего не стоит делать.

– Мама говорит, что она совершила ужасную ошибку и что поэтому мы уехали, – сказала Имоджен.

Она посмотрела на Берти с растерянным выражением лица: «Но, оказывается, еще кто-то совершил ошибку, какая-то еще неосмотрительность, потому что ты сказала “с его стороны”. А мама не он».

Кэрол и Берти обменялись взглядами.

– Нечестно, если маму обвинили в том, что сделал кто-то другой! – быстро заговорила Имоджен. – Это же как с теми муравьями, которых я сунула Оливеру в постель! Мне в конце концов пришлось признаться, потому что все думали, что это Чарльз, и мадам хотела наказать его вместо меня. Поэтому, если кто-то совершил эту неосмотрительность, ему надо признаться и…

– Имоджен, я одна совершила ошибку, – перебила ее Кэрол. – И никто больше. Это я виновата, так что давай просто больше не будем об этом говорить.

– Но Берти сказала…

– Прекрати сейчас же, – вмешалась Агнесс. – Иди наверх. Твоя комната первая справа.

Имоджен побежала по лестнице. Кэрол, бросив беспомощный взгляд на Агнесс и Берти, устремилась за ней.

– Что же ты сделала такого, чего не надо было делать? – спросила Имоджен, когда Кэрол вошла в комнату.

– Я была глупой, – ответила Кэрол. – Очень глупой.

– Ты называешь меня глупенькой иногда, – возразила Имоджен. – И я тоже иногда делаю то, что не надо. Но ты же не выгоняешь меня из-за этого!

– Это другое.

– Но ты же извинилась, да?

– Иногда извинений недостаточно.

– А ты всегда мне говоришь, что достаточно.

– Обычно да, – кивнула Кэрол. – Но не сейчас.

Имоджен уставилась на нее.

– А тот, другой человек, который тоже совершил неосмотрительность, он извинился?

– Пожалуйста, пожалей меня, – попросила Кэрол. – Хватит вопросов.

– Ты всегда говорила, что вопросы задавать можно и нужно, – не отступала Имоджен. – А теперь не разрешаешь мне. Ты плохая, мама.

– Я знаю, – Кэрол в сердцах хлопнула дверцей шкафа. – Я плохая мама и плохая женщина и не понимаю, как меня вообще кто-то терпит.

Имоджен потрясенно молчала. Ее мать раньше никогда так не говорила.

– Ты не плохая, – воскликнула Имоджен наконец, обвивая шею матери своими руками. – Прости, что я так сказала. Ты хорошая. И если ты извинилась, а мадам не стала тебя слушать, то, значит, это она плохая.

Кэрол прижала ее к себе.

– Ты не должна винить мадам, – сказала она. – Она всегда была очень добра к нам, Имоджен. Когда-нибудь мы приедем туда и еще раз извинимся. Мы обе – ты и я. И ты сможешь извиниться перед Оливером и Чарльзом за то, что не поставила с ними палатку в саду.

– Ладно, – Имоджен хлюпнула носом. – И мы сможем извиниться перед месье.