Так думалось шефу Специального отдела, пока он наблюдал, как неуверенно топчутся у кирпичного полукруга арки его люди. Он покивал в такт мыслям и ринулся в правую арку. За ней тянулся все тот же коридор с мраморными колоннами. (Справедливости ради надо сказать, что за левой аркой лежал коридор точно такой же.) Остальные потянулись за ним.

…Последний человек втянулся в проем, никому не пришло в голову обернуться. А зря. Когда исчезли отблески фонарей, в наступившей темноте выбитые в камне готические буквы вдруг пластилиново обвисли, потеряли очертания, потом и вовсе стекли вниз, превратившись по дороге в часть коридорной облицовки…

Следующий зал открылся внезапно, Петя даже не успел понять как. Вот они идут, освещая себе путь фонарями, а вот они уже в новом помещении, где в окна падают солнечные лучи. Они затмевают лучи фонарные. На первый взгляд это помещение совершенно не походило на предыдущий зал. На второй тоже. Петя уже собрался поделиться радостью от отсутствия саркофагов с зубастыми тварями, повернулся через плечо, открыл рот… Вокруг никого. Совсем никого. В комнате он находился один-одинешенек.

– Тьфу, опять какая-то чертовщина, – сплюнул он. Особых эмоций, как ни странно, парень не испытывал: попривык, наверное. Он с любопытством огляделся. Средних размеров комната казалась смутно знакомой. Он в ней бывал. Точно, бывал! Но когда и где, не помнил. Наконец его озарило. Конечно! Верстаки вдоль стен, для сохранности укрытые чехлами, унылые зеленые стены с плакатами, обучающими, как себя вести в случае атомного удара, и нелепый, когда-то красный диван посередине. Это не могло быть ничем иным, как школьным бомбоубежищем, по совместительству столярной мастерской для мальчиков. Его еще в смутные девяностые годы отдали в аренду какому-то кооперативу.

Поскрипывающая дверь впускала с улицы волны раскаленного зноем воздуха. Он пах шиповником и летним полднем. Петя потряс головой. Присел на корточки. Потрогал пол. Пол выглядел как пол: деревянный, покрытый коричневой масляной краской. Слегка затоптанный. В общем, самый настоящий пол без всяких чудес. Петя поднялся, оглянулся еще раз. Ничего не изменилось, и он, пожав плечами, отправился к двери. Он помнил, что за ней должен находиться заросший сорняками глухой дворик. Для окрестных пацанов он являлся чем-то вроде клуба. Там Петя в первый раз взял в рот сигарету, о чем потом жалел неоднократно.

Во дворике было хорошо. Начало лета, особенно если оно выдается погожим, всегда прекрасно. Цветущий шиповник, ландыши на опушках, еще не замутненный зноем воздух и ощущение, что впереди вечное лето. Другое дело, сейчас на дворе стояла осень и лета природой не планировалось еще долго. Петю этот факт почему-то не насторожил. Он с удовольствием вдохнул настоянный на жаре воздух и потянулся за сигаретами. Отполированное множеством задниц бревно под раскидистой акацией так и манило присесть. Парень не помнил, чтобы оно здесь лежало, но списал это на пробел в памяти. Бывает. Однако незапертая дверь тоже неприятно царапнула подсознание. Они с ребятами попадали в садик через забор, и сколько он помнил, дверь всегда была закрыта на засов, настолько заржавевший, что его и отодвинуть-то казалось делом невозможным.

– Ай, фигня, – отмахнулся парень, – еще голову забивать. Выбрался, и ладно. Щас покурю и пойду домой. В подземелья – ни ногой! Хватит с меня приключений! …А почему так жарко? – задумался было он, но решил не заморачиваться: – Потом разберусь. Главное – домой!

Остальных он искать не собирался, будучи твердо уверенным, что они где-то здесь, в деревне. Откуда взялась эта уверенность, он и сам не смог бы сказать. Вот уверен – и точка.

Сигарета была вкусной, настроение солнечным. Петя блаженно щурился от дыма, наблюдая, как по синемусинему небу бегут легкие, какие-то праздничные облака. Он уже собрался затушить чебарик, как в дальнем конце дворика у забора послышался шум, тут же перешедший в отчетливые звуки погони, а через секунду погоня оказалась перед ним.

Жертвой был огромный, в половину человеческого роста, таракан, а преследовали его три симпатичные сибирские хаски. Петя протер глаза: таракан не исчез, хаски тоже. Все они выглядели донельзя реальными и исчезать никуда не собирались.

Таракан выглядел мечтой энтомолога, с его лоснящимся панцирем, ворсистым рыжим брюшком и черными кругляшами глаз. Петя стать энтомологом никогда не мечтал. Мало того, тараканье племя он ненавидел лютой ненавистью и боролся с ним всеми доступными средствами: от дуста до китайских карандашей. Появление одинокого тараканьего разведчика на кухне воспринималось им как величайшая трагедия.

Рассмотреть лаек не удалось из-за накатившего омерзения. К горлу начала подниматься тошнота. Чтобы с ней справиться, парень прикрыл глаза, не забыв, впрочем, шустро упасть под защиту бревна. Защита, конечно, так себе, но на безрыбье, как известно, и рак рыба. Проделал он все это вовремя. Преследователи и их жертва уже вовсю топтались на пятачке, куда Петя не так давно собирался бросить чебарик, то есть буквально в двух шагах.

Тошнота боролась с любопытством. Любопытство победило по очкам, и Петя открыл глаза. Таракан был огромен и мерзок. Парень глаза закрыл. Снова открыл. Вроде ничего, отпустило. Тем временем дела у рыжей твари шли плохо. Лайки уже чувствовали себя победительницами. Они все чаще переходили в наступление, уверенно беря таракана в круг. Бублики хвостов развернулись и встали стоймя, голубые глаза жестко щурились. То одна, то другая собака взлаивала от возбуждения.

Таракан шипел, выпрыгивал вперед, но оставалось ему немного. Петя ясно это видел, несмотря на накатывающие приступы тошноты. Панцирь громадного насекомого имел множество вмятин и проломов; из раны на голове сочилась беловатая жидкость.

– Пакость какая, – сплюнул парень, проворно отползая все дальше. – Так его!

Густота и пышность куста акации сулили надежду, что удастся благополучно смыться. Так бы и получилось: поднявшись на ноги, Петя уже готовился затеряться в золотящейся под солнцем мешанине листьев. И приспичило же ему обернуться! Таракан смотрел на него, смотрел обреченно, как будто понимая, что никто и ничто не придет ему на помощь. Такая тоска стояла в его черных гляделках, что Петю против воли передернуло. А затем пришла жалость.

– Нафига мне это? – пробормотал он, делая шаг назад.

Как разгонять собак, он прекрасно знал.

Утро выдалось хмурым. Первым Петиным ощущением стала головная боль. Вторым – что он лежит на чем-то не очень мягком и к тому же холодном. Парень хотел было удивиться, но вспышка боли в голове прервала его попытку на корню.

– Так пить нельзя, – простонал он.

– Ты вчера и не пил, – просветил его чей-то мрачный голос.

С некоторым трудом парень признал голос Арменыча.

– Ты лежи, лежи, – продолжил тот, – голова минут через десять пройдет.

– Что, вообще, случилось?

– Ты не помнишь?

– Нет… – начал Петя. – Ой-йе!