Майор Глазьев распекал кого-то по телефону. Алексей подошел, вырвал трубку, бросил на рычаг. Того от изумления чуть не вывернуло. Он откинулся на спинку стула, побагровел.

– Капитан, вы что себе позволяете? – Голос майора ломался, как у подростка. – Я буду жаловаться вашему начальству. Вы кто такой? Верховный главнокомандующий?

– Осмелели вы что-то, Николай Акимович, – процедил Алексей. – Возомнили себя главным следователем? Или считаете, что непрекращающиеся бандитские вылазки дают вам право совершать идиотские поступки? Молчать! – Он почувствовал, как кровь отлила от лица.

Комендант осекся. Глаза его забегали.

– Послушайте, Николай Акимович. – Алексей сбавил тон. – Даю вам последний шанс не ссориться со мной. Рекомендую воспользоваться им. Давайте сохраним нормальные отношения. Скажите, на каком основании вы арестовали Антухович да еще и избили ее? Вас совесть не беспокоит?

– Какая совесть? – пробормотал комендант, обрастая розовым румянцем. – Что я должен был делать, Алексей? Бандеровцы убили моего заместителя, хорошего товарища, друга, наконец, которому я доверял, как самому себе. В нее стрелять не стали. Какие вам еще нужны доказательства? Не надругались, не били.

– А подумать вот этим местом слабо, Николай Акимович? – Алексей постучал себя по лбу. – Допустим, что она действительно работает на УПА. Бандиты такие тупые, что решили нам ее сдать просто так? Зачем? Да будь докторша агентом УПА, никто не напал бы на этот дом. Нам ее топорно подставляют, надеются на нашу тупость, боятся, что скоро мы выйдем на реального преступника. Мы копаем уже где-то рядом. Соображаете, Николай Акимович? Просто успокойтесь, подумайте, усмирите эмоции.

Комендант надулся, угрюмо молчал, как-то судорожно передернул плечами.

– Все печально, Николай Акимович? – с иронией спросил Алексей. – Счастье не купишь, горе не продашь? Не лезьте не в свое дело. Уйдете на гражданку, там и гоняйте на эмоциях своих колхозников или кого-то еще. Туговато у вас с холодным расчетом.

– Даже если невиновна, все равно пусть сидит, – проворчал Глазьев. – Настоящие преступники расслабятся, совершат ошибку.

– Хватит! – Алексей грохнул кулаком по столу. – А работать в госпиталь вы пойдете? Видели, что там творится? Хотите эпидемию или чего похуже? В общем, отставить школьную самодеятельность! Через час Ольга Дмитриевна должна быть на свободе и летать, как пчелка, по своей больнице. Мне нужно объяснять, что означает «через час»?

– Хорошо, я распоряжусь. – Комендант обиженно поджал губы.

– Теперь второй вопрос. Что там у вас творится? Солдаты свозят гражданских, бросают в подвал.

– А вот это уже не ваше дело, капитан! – Комендант вскочил, начал нервно вышагивать по кабинету, ломая пальцы. – Я получил приказ из штаба округа, он доводится до сведения командования гарнизонов и воинских подразделений, приданных им. То же касается НКВД и органов госбезопасности. Предписано в случае непрекращающегося вооруженного сопротивления, равно как и его усиления, арестовывать и выселять членов семей участников бандитских групп. Вы видели именно таких людей. Мы знаем десяток подобных семей. Желаете фамилии? Ради бога. А как вы хотите, товарищ капитан? Око за око, как говорится. Посмотрите, что они творят! Убивают гражданских каждый день по малейшему подозрению в сотрудничестве с Советской властью. Мы обязаны действовать теми же методами. Пусть радуются, что их не расстреливают, а только выселяют.

– И куда же вы их отправите?

– Во Львов, а дальше не наше дело. Сибирь, Казахстан, Дальний Восток – страна большая, везде нужны рабочие руки. Не волнуйтесь, не помрут.

– А мне-то с чего волноваться, Николай Акимович? Не боитесь ошибиться?

– Да мне плевать! – взвился комендант. – Лес рубят – щепки летят! Читали первоисточники? Это один из способов переломить ситуацию в нашу пользу. Все они бандиты и родня таковых! Вы проводите свое расследование, товарищ капитан? Вот и занимайтесь этим, а у меня свои указания и инструкции. Я же не вмешиваюсь в вашу работу, всячески вам содействую.

Алексей холодно засмеялся.

– Браво, Николай Акимович, сильно сказано. Увы, сегодня вы вломились в мое расследование, как слон в посудную лавку, и до сих пор не можете понять, что натворили.

Он уходил из комендатуры, сильно раздосадованный. При виде его злобной физиономии часовой вытянулся во фрунт, как гвардеец императора Павла. Капитана раздражало все – этот парень с туповатой физиономией, палящее солнце, еще один грузовик с семьями бандеровцев, въезжающий во двор. Даже оперативники собственной группы, прокурившиеся до основания.

Он поманил их пальцем.

– Есть подвижки?

– Ни одной, командир, – удрученно проговорил Волков. – В овраге за Черкановской улицей тьма следов, но кому они принадлежат? Ребята из ГБ роют землю вокруг церкви. Лучше бы червей накопали, больше пользы было бы.

– Что с Антухович, командир? – спросил Малашенко.

– Выпустят. Я устроил взбучку Глазьеву.

– Ты всерьез считаешь, что она невиновна? – осведомился Газарян.

– Кто тебе такое сказал? – Алексей хитро усмехнулся. – Из списка подозреваемых эту бабу мы удалим в последнюю очередь. Но то, за что ее прибрал Глазьев, – верх маразма и глупости. Она должна работать. А ты, Арсен, будешь за ней наблюдать. Пусть видит, нам плевать. – Он повернулся к Волкову и Малашенко: – А для вас, бездельники, тоже найдется занятие.

Коммунист Иван Коломоец очнулся от надрывного собачьего лая. Он распахнул глаза, слетел с оттоманки и застыл на полу, сжавшись в пружину. Сердце его бешено колотилось.

Ложная тревога? Или начинается то, чего он подспудно ждал несколько дней?

Оттоманка стояла в дальней комнате, маленькой, вытянутой, с единственным окном. Для жилья помещение не использовалось, служило кладовкой. Оттоманку он притащил сюда позавчера из комнаты матери. Не на полу же спать в ожидании бандитов. Их визит был неминуем.

Собака гавкала, носилась по двору, стуча лапами, что-то чувствовала. Он отвязывал эту псину каждый вечер, прекрасно знал, что со двора она не уйдет и чужаков не проморгает.

Сквозь оконце сочился лунный свет, озарял стены, выбеленные мелом, молодого взъерошенного мужчину в исподнем, сидящего на полу.

Спало село Рывда, на окраине которого, в двух шагах от оврага, располагалось домовладение командира местного истребительного отряда, участника войны Ивана Коломойца.

Рука его нащупала пистолет ТТ, лежащий на тумбочке. С оружием было спокойнее.

Он на корточках, стараясь не маячить выше окна, добрался до стены, где на гвоздике висели автомат ППШ и подсумок. В нем – две гранаты и запасной дисковый магазин.

Иван застегнул ремень поверх исподнего, втиснул пистолет в подсумок, взял в руки ППШ. Штука не диковинная. Он два года бегал с таким в разведывательном взводе, пока не получил ранение в ногу под печально известным озером Балатон и не был подчистую комиссован. Коломоец тогда не знал, что жизнь на родине окажется куда опаснее, чем лобовая атака на позиции смертников из СС, режущих кинжальным огнем.