После киевского погрома крымцы, которые и до этого уже полвека осуществляли набеги за невольниками в Украину, по их же словам, попросту перестали даже выходить оттуда. Набеги за ясырем стали постоянной составляющей повседневной жизни татар. На украинские земли с 1450 г. по 1556 г. было осуществлено 86 больших походов, не считая малых набегов. Следующая волна крупных набегов пришлась на 1620—1630-е гг. (около полусотни набегов) и затем на 1663–1687 гг. – трагическую в украинской истории эпоху Руины, когда была полностью опустошена вся Правобережная Украина от Днепра до Днестра. Последний же поход во главе с ханом Крымом Гераем произошел в 1768–1769 гг. с связи с началом российско-турецкой войны 1768–1774 гг.

Близость и доступность украинских земель делала их приоритетным объектом для нападения. Это хорошо понимали в Москве. Интересно отметить, что в апреле 1518 г., в момент, когда Крымское ханство поменяло союз с московитами на союз с литовцами и поляками, московские послы отмечали вероятность похода на Москву как крайне невысокую, поскольку подданным крымского хана привычнее, удобнее и выгоднее был ограбить литовские или валашские «украйны», чем отправляться в столь далекий поход.

Захваты пленных и грабежи сопровождались жестокими зверствами, чинившимися татарами, невзирая на пол, возраст, социальный статус пленников. О зверствах татар Аали-эфенди писал: «То, чего они не могут унести с собой из съестного ли, или из одежного, или из утвари, не исключая и постоянных жилищ человеческих, они предают пламени и пепел развеивают по ветру. Распарывать, по умерщвлении, утробы чреватых женщин и живьем вытаскивать находящийся внутри плод, а также убивать с разными мучительствами – это также старинный их обычай». По словам Эвлии Челеби, татарский народ был для неверных гяуров словно чума, ибо никогда не испытывал жалости к неприятелям, выкашивая их, словно «армия морового поветрия».

Вековые страдания народа отразились в фольклоре, многочисленных скорбных песнях XV–XVII вв., в которых описываются терзания угоняемых в плен невольников. Одна из наиболее известных из них – знаменитая «За річкою вогні горять» («За рекой огни горят»), записанная в 1860-е гг. в с. Грузское Бышевского района Киевской области, заслуживает того, чтобы привести ее текст полностью в украинском оригинале и в переводе на русский язык:

Оригинал

За річкою вогні горять, Там татари полон ділять. Село наше запалили І багатство розграбили. Стару неньку зарубали. А миленьку в полон взяли. А в долині бубни гудуть, Бо на заріз людей ведуть: Коло шиї аркан в’ється, І по ногах ланцюг б’ється. А я, бідний, з діточками Піду лісом стежечками, – Нехай йому із водою… Ось-ось чайка наді мною.

Перевод

За рекой огни горят. Там татары полон делят. Село наше подожгли И богатство разграбили. Старую матушку зарубили, А милую в плен захватили. А в долине бубны гудут, Потому что на резню людей ведут: Возле шеи аркан вьется, И по ногам цепь бьется. А я, бедный, с детками Пойду лесом тропинками, – Пусть ему за водою… Вот-вот чайка надо мною.

Нужно, впрочем, учитывать при этом, что ясырем торговали не только татары, но также запорожские и донские казаки, захватывавшие в плен мусульман во время своих вылазок в Крым и северопричерноморские степи. Обиды, чинимые крымцами и казаками, были взаимными, и найти первого виноватого представлялось уже невозможным – очередной поход на казацких чайках был ответом на предшествовавший татарский набег, а крымцы, в свою очередь, осуществляли новое вторжение, и за казацкую удаль и грабеж где-нибудь на Гёзлевском рынке расплачивались жизнью, свободой и имуществом крестьяне подо Львовом и Тернополем.

Были, конечно, и примеры удачных операций по противодействию татарским набегам. Особенно прославился ими гетман Константин Иванович Острожский (ок. 1460–1530), который использовал против крымцев тактику нападения на них во время привала, когда отяжелевшее и медленно двигавшееся из-за добычи татарское войско было особенно уязвимо. Вот как описывает применявшуюся им тактику Эрих Лясота: «Константин множество раз разбивал татар; при этом он не выступал им навстречу, когда они ватагой шли грабить, а преследовал обремененных добычей. Когда они добирались до места, в котором, как они полагали, можно, ничего не опасаясь за дальностью расстояния, перевести дух и отдохнуть, – а это место бывало ему известно, – он решал напасть на них и приказывал своим воинам заготовить для себя пищу этой ночью, ибо на следующую он не позволит им разводить больших огней. Итак, проведя в пути весь следующий день, Константин, когда татары, не видя ночью никаких огней и полагая, что враги или повернули назад или разошлись, отпускали лошадей пастись, резали (скот) и пировали, а затем предавались сну, с первыми лучами солнца нападал на них и учинял им полный разгром».

Одно из наиболее сокрушительных поражений крымские татары потерпели 28 апреля 1512 г. под Лопушной (у Вишневца на Волыни), когда шеститысячный литовско-польский отряд разгромил вчетверо большие силы Менгли Герая, освободив 16 тысяч пленников. А во время еще одной знаменитой битвы при реке Ольшанице (между Киевом и Черкассами) 5 февраля 1527 г. князь Константин нанес поражение татарскому войску, всемеро превосходившему литовские силы в количественном отношении, и отбил 40-тысячный полон.

Впрочем, эти отдельные громкие победы не в силах были остановить грабительские набеги крымских татар. Ведь, даже освобождая ясырь, победители не могли восстановить разрушенное татарами и тем более воскресить убитых – это все при тактике Константина Острожского попадало в категорию невосполнимых потерь. Да и случались столь внушительные победы редко, тогда как нападения крупных и мелких татарских отрядов на пограничные земли стали практически повседневной практикой.

В связи с этим населению пограничья, этого великого фронтира между степными кочевниками и оседлыми земледельцами, приходилось самостоятельно приспосабливаться и вырабатывать эффективные формы защиты от набегов и борьбы с татарами. Классическим стал описанный Эрихом Лясотой украинский крестьянин, который, «идя на работу, имел при себе ружье на плече и саблю или тесак на боку». Ответом на набеги крымцев стало появление знаменитого украинского запорожского казачества, самоорганизованного и действовавшего независимо от правительства Литвы и Польши. При этом короли и князья не только не помогали, но, наоборот, не одобряли и даже пытались активно противодействовать «казакованию». Как писал Михаил Грушевский, «украинская народная самооборона не встречала ни помощи, ни сочувствия в правительственных сферах».

При этом украинским казакам приходилось противостоять сильному, хорошо обученному, дисциплинированному и высокомотивированному противнику. Татары не соблюдали правил ведения войны в соответствии с принятыми и практиковавшимися в то время в Европе тактикой и стратегией военного искусства. Они прекрасно осознавали специфику и возможности своего войска, в том числе и его слабые стороны, и всячески избегали боевых действий в заведомо невыгодных для себя условиях. Именно это вполне разумное поведение европейцы объясняли тем, что крымцы якобы «избегают правильной войны». Однако «правильной» привычная в Европе война была лишь в европейских условиях, в степи же действовали иные правила, с которыми поведение крымских воинов согласовывалось как нельзя лучше.