В итоге тотального разгрома татар персы даже захватили в плен возглавлявшего татарское войско калгу Адиля Герая, трагическая судьба которого стала затем основой для многочисленных турецких литературных произведений. Дело в том, что к захваченному пленнику воспылала страстью властная и жестокая Хайр-ун-Ниса, жена тогдашнего полуслепого правителя Ирана шаха Мухаммеда Худабенди, заправлявшая государственными делами за спиной немощного мужа. Когда ее связь с пленником открылась, натерпевшиеся от мегеры эмиры с радостью использовали супружескую измену как отличный предлог избавиться от нее и даже сам шах оказался бессилен спасти неверную жену от удушения в гареме. Когда же они отправились за Адилем Гераем, то крымский калга отчаянно защищался, расправившись в жестоком сабельном бою с семерыми нападавшими, однако был убит ружейным выстрелом.

Как справедливо замечал Гийом де Боплан, в войне с татарами побеждал не более сильный, а более хитрый. В случае же столкновения с превосходящими силами противника либо при невыгодных для себя условиях татары попросту покидали поле боя и быстро отходили. Преследовать их при этом было практически невозможно и бессмысленно, поскольку догнать и навязать им бой не получалось, а во время погони-бегства крымские лучники наносили существенный урон своим преследователям.

Лучше всего боевая тактика татар описана Симеоном Герберштейном: «Они очень смело вступают в битву с врагом издали; это однако ж бывает непродолжительно: они обращаются в притворное бегство и, улучая удобную минуту, пускают стрелы назад в преследующих неприятелей, потом, внезапно повернув коней, снова делают нападение на рассыпанные ряды врагов. Когда им доводится сражаться на открытом поле и неприятель находится на расстоянии полета копья, то они вступают в битву не стройными рядами, а кружатся около неприятельского войска, обхватывая его со всех сторон, чтобы вернее и свободнее метать в него копья. Они наступают и удаляются в удивительном порядке… Этот род сражения по своему сходству с танцами называется у них пляской…»

Блез де Виженер так писал о боевой тактике татар: «Они никогда не употребляют копий, потому не встречают неприятеля лицом к лицу, сомкнутым строем и в боевом порядке, а только беспрерывно нападают и отступают. То вдруг яростно и неудержимо набрасываются на неприятеля, затем также внезапно обращаются в бегство, и это их самый опасный прием; таковы были древние парфяне, от которых татары вероятно позаимствовали некогда эту хитрость. Затем они тотчас же снова смыкают свои ряды и стараются как можно теснее окружить и оцепить неприятеля, оставляя всегда свободный проход для тех, которые продолжают тревожить его своими атаками. Во всем этом они наблюдают величайший порядок, и к этому сводится их военная хитрость и дисциплина. Если раз удастся остановить их или смешать ряды, то нет уже никакой возможности восстановить порядок, и татары бегут сломя голову. Зато, когда перевес на их стороне, они быстрым, усиленным движением решают битву, и тогда побежденные должны приготовиться ко всевозможным жестокостям, какие только можно вообразить».

Дортелли д’Асколли также отмечал, что «в открытые военные действия с противником татары вступают только в случае своего явного численного превосходства. Если же чувствуют силу противника, то стараются избежать сражения. Сражение признают в открытом поле, избегают идти на осаду крепостей, так как у них нет осадной техники, что не дает возможности вести правильную осаду. Участвуя в военных действиях с союзническими целями, часто вероломно нарушают соглашения, переходя на сторону противника, если тот прельстит их богатыми дарами. Ханы имеют обыкновение предлагать свои услуги другим государствам, суля им золотые горы, лишь бы самим получить от них какой-нибудь подарок».

Наконец, свои впечатления о боевой тактике татар выразил и Юрий Крижанич: «Они бьются нестройными рядами, наподобие воронов врассыпную налетают с разных сторон и в разные стороны разлетаются; таким способом нападения они утомляют своего неприятеля и приводят в расстройство его ряды. Если татары убегают, никто их не догонит, а если преследуют, никто от них не уйдет… По причине быстроты они имеют в своей власти и место, и время битвы: коли окажется удобное место, побьются; коли нет такого места, отступят дальше. И та еще выгода есть в этом беспорядочном и нестройном способе биться, что неприятель их не знает, взаправду они или с умыслом убегают; но сами они не пугаются, когда видят своих товарищей убегающими».

А вот как, по описанию все того же Юрия Крижанича, воевали татары с более сильным противником – тяжелой немецкой пехотой, вооруженной качественным огнестрельным оружием: «А с немцами татары воюют следующим образом. Они знают, что немцы сильны, что, благодаря огнестрельному оборонительному оружию и правильному строю, они не одолимы в открытом бою; но они также знают, что немцы тяжелы на подъем и медленны в движении; посему, видя немцев, расположившихся в укрепленном лагере или стоящих в поле стройными рядами, они не подступают к ним близко, но издалека со всех сторон начинают окружать их точно кольцом и стерегут их, а все, что есть в окрестности, сожгут, истребят, испортят, так что, когда немцы пойдут куда-нибудь, то ничего не найдут годного к продовольствию, и таким образом, когда они будут изнурены лишеньями и упадут духом, татары нападают на них, почти как уже на полуживых, и легко одолевают. Итак, мы видим, что пехота с ее тяжелым строем ничего не успевает в поле против татар, не может действовать против них к одолению и погрому; она оказывается там годна только для обороны, и то не долгой».

Очевидно, что для проведения сложных маневров под вражеским обстрелом татарам нужна была высокая слаженность боевых порядков, незаурядная выучка и железная дисциплина как рядовых воинов, так и командиров всех уровней – от десятника он-баши до командовавшего десятитысячным корпусом тумен-баши. Отход, перестроение и смена атакующих отрядов были непростой задачей, решать которую на пересеченной местности могла лишь действительно высокообученная и дисциплинированная армия. Железную дисциплину татар, их слаженное взаимодействие и беспрекословное подчинение командирам подчеркивали многие современники.

При боевых же действиях против вооруженных сил противника, знакомого с огнестрельным оружием еще в меньшей мере, чем они сами, крымцы могли использовать и более сложную тактику, комбинируя взаимодействие конницы, посаженной на возы пехоты, укреплявшейся в огороженном возами походном лагере, и артиллерии. Крымские татары, особенно со второй четверти XVI в., заимствовали классический османский боевой порядок «Дестур-и-Руми» – табор-вагенбург из повозок – «зарбузан арабалары» с фальконетами – «зарбузан» и стрелками-тюфенгчи на борту, аналогичный знаменитому табору гуситов и украинских казаков. Конечно, такие повозки были гораздо более медленными по сравнению с быстрой татарской конницей, однако при этом достаточно мобильными, чтобы не отставать от идущей шагом кавалерии. Их можно считать развитием идеи римского установленного на колеса передвижного метательного орудия – карробалисты, использовавшегося в том числе и в Крыму, и прообразом знаменитых летучих тачанок батьки Махно с пулеметами системы Максима.

Уже Мартин Броневский в «Описании Татарии» отмечал, что хан «берет с собою в поход несколько небольших пушек». Походный укрепленный лагерь с артиллерией и пехотинцами-стрелками успешно применялся ханом Сахибом Гераем против черкесов и ногаев уже в середине XVI в. Интересна оброненная по этому поводу фраза одного из черкесских князей, когда он узнал о готовящемся походе крымцев на черкесов в 1551 г.: «Хан, говорят, идет грабить нас… Он силен своими пушками, а мои пушки и пищали – крутые горы и быстрые кони…» Такая самоуверенность черкесского военачальника была, впрочем, малооправданной – и черкесы, и ногаи неизменно проигрывали крымским татарам, использовавшим против их легковооруженной конницы свою кавалерию, пехоту и пушки. Так было во время похода крымцев на черкесов в 1545 г., при захвате Астрахани в 1546 г., при отражении набега ногаев на Крым в 1548 г.