Все хотели получить свои деньги до отплытия флотилии. Тем временем его люди – более семисот отборных, хорошо вооруженных солдат – уже начали погрузку на суда. Так же как и Охеда они взяли с собой несколько племенных кобыл, чтобы быстро развести лошадей на новых землях.

Своим заместителем Никуэса выбрал Лопе де Олано, назначение было довольно спорным, поскольку этот человек являлся одним из главных зачинщиков во всех бунтах, случавшихся на острове.

Все корабли флотилии Никуэсы подняли якоря и вышли из реки в открытое море за исключением одного судна, ожидавшего в порту Санто-Доминго пока губернатор окончательно устранит те препятствия, которые ему создали некоторые жители города, тайно подстрекаемые доном Диего Колумбом.

В последний момент, когда он уже готов был взойти на борт своего корабля и присоединиться к основной флотилии, Никуэса был арестован судебными приставами и доставлен к Главному алькальду на основании ходатайства одного горожанина, требовавшего возврата долга в пятьсот дукатов. Никуэса был обязан или заплатить долг наличными, или сесть в тюрьму.

Напрасно несчастный кабальеро протестовал, объясняя, что невозможно так быстро погасить долг, что они не только разоряют его самого, но и, препятствуя отправке его экспедиции, мешают исполнению королевской службы.

Главный алькальд оставался несгибаем и глух, зная, что его жесткость понравится адмиралу; однако нашелся один скромный нотариус, который оказался более великодушным и при этом проявил больше заинтересованности в географических открытиях для Испании, чем высший магистрат.

Ставший свидетелем этой сцены нотариус был потрясен благородством Никуэсы. Увидев слезы мужского отчаяния, он поднялся и подошел к судье:

– Я не могу смотреть, – сказал он, – на то, как рыцаря довели до такого состояния. Я заплачу за него долг.

Губернатор Кастилии-дель-Оро удивленно посмотрел на него, решив, что не расслышал. Нотариус исчез, но довольно быстро вернулся с мешочком монет и заплатил за Никуэсу.

Осознав, что свободен, Никуэса крепко обнял своего неожиданного спасителя, пообещав возместить ему с лихвой эту бескорыстную ссуду. Ведь он направляется к дивному Верагуа, Золотому Херсонесу древних. И отдаст своему спасителю столько золота, сколько тот пожелает.

И пока Диего Колумб не нашел еще какого-нибудь кредитора с ходатайством арестовать его, Никуэса побежал на корабль.

Через несколько дней флотилия остановилась рядом с заливом Ураба и встала на якорь в естественной гавани, где много лет спустя будет основан город Картахена.

Хуан де ла Коса знал эту гавань, поскольку уже побывал там восемь лет назад, в 1501 году, когда в качестве главного штурмана участвовал в экспедиции Родриго де Бастидаса.

Наблюдательный и опытный, а потому благоразумный, де ла Коса посоветовал Охеде не доверять местным индейцам, которые разительно отличались от слабых обитателей большинства Антильских островов.

– Это – дикие карибы, – говорил он, – они пользуются огромными деревянными мечами из пальм, защищаются щитами, сплетенными из кожи и прутьев, а наконечники своих стрел смачивают хитрым ядом, убивающим почти моментально. Женщины у них сражаются наравне с мужчинами, прекрасно умеют стрелять из лука и бросать дротики.

Предусмотрительный мореплаватель не знал, что к этому моменту индейцы были в ярости от набегов белых моряков, уже появлявшихся у этого побережья, и, едва завидев приближающиеся корабли экспедиции, схватились за оружие.

Хуан де ла Коса, любивший Охеду как собственного сына, предложил ему покинуть эти опасные места и двинуться дальше, чтобы основать поселение в заливе Ураба, где, по его словам, люди были менее свирепыми и не использовали стрелы с «травой». Однако Рыцарь Пресвятой Девы не мог допустить, чтобы какие-то голые воины нарушили его планы. Кроме того, необходимо было как можно скорее заполучить рабов для отправки на Эспаньолу, чтобы после их продажи рассчитаться с кредиторами.

Поскольку он договорился с адмиралом, кредиторы не чинили ему препятствий при отплытии; однако для того, чтобы его компаньон бакалавр Энсисо мог завершить подготовку второй части экспедиции, Охеда должен был рассчитаться со всеми долгами.

Дон Алонсо высадился на берег с большим отрядом своих людей. На кораблях остались лишь моряки. Хуан де ла Коса был мореплавателем, а не воином, но поскольку не хотел оставлять запальчивого дона Алонсо без поддержки, тоже отправился на берег вместе с ним.

Куэвас, не отходивший ни на шаг от своего отчаянного покровителя, увидел, что на пляж небольшими группками выскакивают индейцы в черно-алой раскраске, на вид более свирепые, чем те, которые встречались на островах. Как и описывал де ла Коса, они были вооружены тяжелыми деревянными мечами, сплетенными из растительных волокон щитами и маленькими метательными дротиками, с наконечниками из зубов или толстых рыбьих костей.

С молчаливой враждебностью они издалека наблюдали, как на берег высаживаются странные люди, голова и грудь которых были закрыты сверкающей сталью. Но эи индейцы не убегали в испуге. Уверенные в собственной силе, они смотрели на испанцев и в этой угрожающей тишине оставались неподвижны, позволяя приблизиться к ним.

С экспедицией прибыли три монаха, которые должны были привести неверных Новой Андалусии к истинному богу, один из них был уполномочен губернатором зачитать формулу Требования[20].

Эта формула была новым изобретением законников, главенствующих при дворе Фердинанда Католика, а также некоторых влиятельных епископов и настоятелей монастырей.

Юрисконсульты и церковники пребывали в замешательстве, размышляя о племенах голых диких людей, обнаруженных испанскими первооткрывателями на новых землях. Эти несчастные жили на земле своих предков, ничего не знали об истинной религии, и было незаконно подчинять их власти испанских королей без объяснения юридических причин и обоснования бесспорного права навязывать им христианство.

Сбитые с толку огромными расстояниями и незнанием реалий жизни в тех краях, эти теоретики разработали огромный документ, предписывающий каждому первопроходцу зачитывать его перед вступлением во владение новыми землями и запрещавший начинать битву без предварительного проведения этой церемонии.

Дон Алонсо, столь же исполненный почтения ко всему, связанному с религией, сколь и неистовый в своих поступках, направился к толпе индейцев, самонадеянно оставив меч в ножнах. За ним двинулись монахи, следом шел Хуан де ла Коса, который беспокоился все сильнее, Фернандо Куэвас с любопытством озирался по сторонам, а Писарро, не доверяя индейцам, предусмотрительно приказал группе солдат держать оружие наготове.