не появится, — она вздохнула. — Пойду-ка я домой. А вам с Дашей удачи. Если потребуется консультация, обращайтесь, — она вынула из сумочки прямоугольник визитки.

Паша проводил ее взглядом, а покрутил в руках белый прямоугольник. На нем было написано: «Анна Сафорина. Психологические консультации». И номер телефона. Кощей было порвать и выкинуть, а потом все же сунул в карман.

Вдруг Даше пригодится.

Поляков вызвал такси и, приехав домой, завалился спать.

Ему не хотелось ничего. И никого. Никого видеть, никого слышать. Его мир сдвинулся с оси и никак не хотел вставать на место.

Мама — диктатор, отец — жертва?

Чушь какая!

А потом в памяти всплыли слова Дарьи, уже подзабытые: «Какая женщина вас так обидела?». Выходит, для всех Паша понятен, как комикс для детского сада, и только сам он, как лох крайний, считал, что у него все нормально.

Он считал себя независимым человеком, который давно и прочно стоит на ногах и сам за себя принимает решения. Что он всем все доказал.

А оказалось, что казалось. Это отцу он все доказал. А матери продолжает доказывать. То ли то, что он ‑ хороший мальчик, то ли то, что может без нее обойтись, то ли то, что он лучше отца.

Паша завалился спать и, забив на будильник, проспал на работу. В конце концов, начальник он или нет? Проигнорировал вызов от Несветаевой, с которой не был готов общаться. Подумав, набрал Богдана и через него передал, что плохо себя чувствует. Через час снова позвонила Дарья, и Паша снова отбил.

Дарья звонила еще дважды. Нужно было собраться и поехать на работу, но чувство долга — это для слабаков, как сказала ему психологичка. Правда, в ее примере речь шла о выборе между рутиной и счастьем, а Паша выбирал между рутиной и еще большей рутиной. Но в одном он был солидарен со вчерашней собеседницей: если человек чего-то действительно хочет или наоборот, вряд ли что-то способно его остановить. Или сдвинуть с места.

Он пялился в какой-то сериал, а на самом деле смотрел на свою связь с Дарьей — новыми глазами.

Конечно, Даша сама по себе ему ничего плохого не делала. Просто она была воплощением всего того, без чего Кощей спокойно прожил сорок лет. Антипод его размеренного существования, где все было понятно и просто. Где темные стороны его личности трусливо прятались во мраке бездны, а враги находились по ту сторону линии фронта.

В принципе, Паша и раньше все это понимал. И то, что Дарья не такая как все. И то, что сам он урод моральный. Но с приходом Даши в его жизнь все изменилось. И Поляков не был уверен, что готов — и хочет — жить по-новому.

Да и как это — жить по-новому? Чего он хочет на самом деле, в глубине души, под наносной шелухой детских обид? Нужны ли ему те самые серьезные отношения, от которых он прятался всю жизнь, или же психологичка права: Несветаева необходима только для того, чтобы доказать, что его жизнь и брак — несовместимые понятия?

Кощей не любил планировать.

Его талант — мгновенная оценка тактической обстановки и действия по обстоятельствам. Теперь от него требовалось принять решение на будущее, хотелось бы надеяться — далекое. Оно касалось не только его самого, но и Даши. Девушки, которая не верит в семейное счастье. С точки зрения которой брак должен закончиться неминуемой физической, психической, нравственной и финансовой катастрофой. Паша помнил эти Дашины слова. Понимал их смысл. Просто в тот момент они для Полякова ничего не значили. Он же действительно не собирался заводить серьезные отношения. Какая ему была разница, как видит семейную жизнь Дарья? Видит как катастрофу — отлично, значит, она — безопасный вариант для него вариант.

Да, выходит, психологичка права…

Только Кощей не мог даже мысли допустить, что кто-то может ее отнять. Он не хотел думать о браке, но ему было необходимо держать Дашу рядом, под бочком, на расстоянии вытянутой рукой, не больше. Всегда, постоянно. Чем он лучше ее мамомонстра или мифического Николая Владимировича?

Ничем, получается.

Как и другие, он хочет получить ее в единоличное рабство.

Даша была идеальной рабыней. Иногда — покорной, иногда — строптивой. Ровно такой, чтобы пробудить в Паше рабовладельца. Жажду абсолютной власти и полного обладания. Те темные и грязные желания, которые будила в нем Дарья.

И, несмотря на то, что будила их Даша, желания эти были Кощеевы, плоть от плоти, кровь от крови. Очень хотелось скинуть вину за них на Несветаеву. Наорать на нее за это. Наказать. Посильнее уколоть, как в последние дни.

Сделать больно.

…Боже, во что он превратился?

Впрочем, почему «превратился»? В душе он всегда был безжалостной, эгоистичной свиньей.

Милая девушка Даша, будущий психолог, всего лишь помогла ему обрести себя. Увидеть свою суть в зеркале.

Хотелось что-нибудь разбить, но Поляков — не истеричка. Он взрослый, состоявшийся мужик. По-хорошему, он должен поехать на тренировку и встать в спарринг.

Но его прижало к дивану апатией.

Вместо того чтобы принимать решение, Кощей полез в телефон серфить новости. Заглянул в ленту соцсети. Потом полистал каналы на телевизоре. Вытер с него пыль, собрал и вымыл всю посуду, насухо вытер мойку.

Мозги упорно отказывались работать в требуемом направлении.

Мысли разбегались по углам, как тараканы при свете.

Решение не принималось.

Когда вечером в домофон позвонили, и на экране видеодомофона Кощей увидел Дашу, у него даже мелькнула мысль ее не пускать. А потом он подумал, что пусть уже это случится. И нажал кнопку.

Глава 21. Дарья

Что-то поломалось в Даше, когда Поляков безо всяких упреков прилетел к ней по первому звонку. Она даже не звала его. Просто набрала. А он все понял и приехал. Паша уснул, а Дарья все думала, думала. Он был такой добрый, такой заботливый, а она такая неблагодарная гадина. Единственное, чем могла Даша отплатить Кощею за участие — дать все, что он хочет.

Несветаева начала прямо с утра.

Но…

Не делай людям добра ‑ не получишь зла. Кощея как подменили. Пока она была стервой, он бегал вокруг с тапочками в зубах, а как только стала хорошей, так Павел Константинович изволили самодурствовать. Лишнее подтверждение старой истины: лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал. А «бывалые»