вчерашнее не было мучительно стыдно. Напротив, она была полна энергии, и даже было жаль, что сегодня выходной.

Хотя как раз в выходной тоже можно много всего сделать. Только она еще немного отдохнет, а потом начнет свершать свершения и подвигать подвиги.

…Ничего себе она вчера порвала отношения! С гарантией, так сказать.

С утра уже не хотелось мчаться работать куда-то в сельмаг и вообще покидать уютную постельку. Вчера она выплеснула на Пашу весь груз своих обид и ненависти, — на него лично, и на всех до кучи, — и сегодня на душе было легко и ясно, как, наверное, и должно быть солнечным майским утром. Из приоткрытого окна была слышна перебранка воробьев, и веяло тем самым особым майским воздухом, в котором смешался запах опадающих тополиных почек и молодой листвы.

Поляков не обиделся.

Ему даже понравилось.

— Будем валяться или завтракать? — вернулся Паша, тоже весь полный энергии.

Отвечать было лень, тем более что Дарья не определилась.

— Могу предложить другие альтернативы. — По игривому виду и тону было понятно, какого рода альтернативы он готов предложить.

— Не-не, у меня зубы нечищены. Остальное, кстати, тоже. Чур я первая в ванну!

— Мы можем вдвоем.

— Мы вдвоем в твою ванну не влезем.

— Это в твою ванну мы вдвоем не влезем, — возразил Поляков.

— В мою ты и один не войдешь. А если и войдешь, то не выйдешь. В дверях застрянешь.

— Во-от. А если я помещусь, то для тебя место найдется. Живот втяну, и ты втиснешься. Тебя до нормальных габаритов еще откармливать и откармливать. Иди мойся. Пошел я завтрак готовить. Что ты хочешь?

В дУше у Несветаевой мелькнула мысль, что, наверное, так и должно выглядеть утро в нормальных семьях. Которой у Даши никогда не было.

И никогда не будет.

Она не сможет придать Полякова.

И остаться с ним не сможет. Нет ничего тайного, что рано или поздно не стало бы явным. Дарья предпочла бы оказаться в момент, когда Паша узнает о ней правду, подальше. Не из страха. Просто она не чувствовала в себе сил это пережить.

Все, что ей дала судьба — это несколько дней до окончания срока, установленного заказчиком. А потом она все же уйдет из жизни Паши навсегда. Он заслуживает лучшего, чем она. Хорошую, честную, чистую девушку, а не такую шваль, на которой негде ставить клейма. Теперь все, что было раньше, казалось грязным и пошлым.

Ничего.

Прорвемся.

Теперь Даша знала, что мужчины разные.

Это открытие было неожиданным и не вязалось с привычными представлениями о мире, как если бы ей довелось встретить взаправдашнего Деда Мороза. Несветаева пока не знала, что ей делать с новыми знаниями, или что делать со старыми, но вместе они не стыковались никак.

На завтрак была яичница, посыпанная зеленью. С жидким желтком, который Дарья вымакала кусочком хлеба. Очень вкусно. Так вкусно, что Паша приготовил еще.

— Даш, слушай, у меня мысль появилась. — Он выкладывал яйцо на тарелку. — У меня все равно комната, где тренажеры стоят, пустует, фактически. Я только в спортзале занимаюсь. Хочешь, я сделаю тебе кабинет? И ты деньги сэкономишь, и мне приятно.

Несветаева подняла на него взгляд, не зная, как реагировать на предложение.

— Я хочу, чтобы ты была со мной. — Он сел за стол. — Мне плохо, когда тебя нет. Не хочу тебя пугать и обманывать. Я не знаю, что будет дальше. Мы с тобой оба непростые люди. У каждого из нас свой не самый радостный жизненный багаж. Я недавно общался одной девушкой. Психологом. Настоящим. У меня даже ее визитка осталась, — горячо добавил Поляков, будто его слова требовали доказательств. — Я рассказ ей о… нас.

На сердце у Дарьи горько екнуло от этого «нас».

— Она сказала, — продолжил Павел, — что у нас обоих есть проблемы установления долгосрочных отношений. Но если мы рискнем, если оба захотим, то у нас может получиться. Я — хочу.

Несветаева застыла с кусочком мякиша в руке, не зная, как реагировать.

— Я не давлю, — поспешил успокоить ее Поляков. — Не подумай. Если ты скажешь «нет», я пойму. Если тебе нужно время, я подожду. Не обещаю, что что-то обязательно выйдет. Возможно, через неделю мы взвоем друг от друга. Или через месяц. У мен не было такого опыта. Но мы можем хотя бы попытаться.

Что она должна была ответить?..

— Я подумаю.

Паша улыбнулся. Не радостно, но облегченно. Наверняка этот разговор дался ему непросто. Дарье он дался еще труднее, хотя она ни слова не сказала.

Она завидовала. Хорошо Полякову. Для себя все решил и перевесил ответственность на нее. Зачем она вообще влезла в этот заказ? Забилась бы куда-нибудь тихонечко. Работала бы какой-нибудь кассиршей в фастфуде… Или развозила бы заказы на Психе. Конечно, бешеных денег бы не зарабатывала, но на жизнь бы хватало. Ей — точно.

На маму бы не хватало. Но она объяснила бы маме, что пока не получается по-другому.

И тут Даша представила, что бы сказала ей мама, заикнись она про ограничение в средствах… О да, конечно, Николай Владимирович — великий спаситель сирых и убогих, благодетель и филантроп.

У Несветавой болью стянуло виски.

— Даша, что с тобой?! — испугался Поляков.

— Да голова что-то… Не знаю.

— А что с головой? Простыла? Давление?

— Ой, да все нормально, — отмахнулась она. — Поболит, поболит и перестанет. Паш, спасибо за завтрак. Было очень вкусно.

Он напрягся.

— За предложение тоже спасибо. Было очень неожиданно. И приятно. Просто у меня есть определенные обстоятельства… Мне нужно все обдумать, Паша.

Он понимающе кивнул.

Лучше бы он ругался, требовал, возмущался.

Но он просто принял ее решение. Поляков действительно предлагал выбор. Не напирал, не настаивал. Давал ее свободу.

Сейчас.

Возможно, все изменится, когда он поймет, что решение будет не таким, как он хотел бы. Но прямо сейчас Даше хотелось разреветься.

Это было самое страшное наказание за ее бесчестные поступки. Вот оно, то, о чем она даже мечтать не могла. А взять нельзя. Никак.

— Можно, я поеду домой? — спросила Даша.

— Не могу сказать, что рад. Я хотел бы, чтобы ты осталась. Но если тебе нужно… Хочешь, я тебя отвезу?

— Спасибо, Паш. Я на скутере.

— Ты приедешь вечером?

— Я постараюсь.

— Буду ждать.

Всю дорогу до дома Дарья ревела — благо под шлемом видно не было. Ей было безумно себя жаль. Она злилась на Полякова, на маму, на заказчика, на Спрута. На себя. Хотелось что-нибудь разбить. Или ударить. Или чтобы кто-нибудь ударил ее. Чтобы не так больно было внутри.