Я остановился у входа в раздевалку, потому что Дэйв, глядя на меня, провел указательным пальцем по шее. Этот его жест меня всегда пугает, так как обычно после него он начинает меня бить.

– Тиган? Почему ты не идешь одеваться?

Энн спрашивает меня с улыбкой. Дэйв надевает ботинки, не спуская с меня глаз: он не хочет, чтобы я говорил. Не знаю зачем, но он делает это каждый раз. И это меня очень напрягает.

– Тиган? Надень, пожалуйста, ботинки, никто не будет тебя ждать.

Я мотаю головой, и Энн начинает тереть глаза. Она всегда так делает, когда сердится. Затем она подошла и легонько подтолкнула меня к моему шкафчику и скамейке. Но Дэйв все еще сидел на ней. И тогда я отошел немного назад, лишь бы не заходить в раздевалку.

– Тиган, перестань упрямиться и надевай ботинки, а то ты не пойдешь с нами!

Она снова подталкивает меня, и Дэйв резко встает.

Нет! Он сейчас меня поймает, а бегает он быстрее меня! Я сильно толкнул Энн, чтобы она остановилась.

– Оставь меня в покое! – кричу я.

Я не хотел кричать. Мне говорили, что так делать нехорошо, но я не смог сдержаться. Энн схватила меня за руку и вытащила в коридор. Там она взяла меня за плечи и посмотрела прямо в глаза.

– Тиган! Я не хочу тебя сегодня наказывать, потому что ты, как и все остальные, заслуживаешь того, чтобы пойти на карусель. Но если ты продолжишь делать глупости, то у меня не будет выбора. Давай, поторопись, пока Энтон сюда не пришел, хорошо? Он давно бы тебя уже отправил, сам знаешь куда.

О нет, только не чулан! У меня уже щиплет глаза. Не хочу плакать перед Энн, но стоит мне только подумать о чулане, как я сразу плачу. А Энн не любит, когда я плачу.

– О! Тиг… ну не плачь. Я знаю, что тебе достается больше, чем остальным, что ты очень стеснительный, но сейчас ты должен пойти и одеться самостоятельно, как большой, иначе будешь наказан. Таковы правила.

– Я не хочу быть наказанным, – плачу я.

– Тогда иди и сделай то, о чем я тебя прошу. И вытри слезы, за ними не видно твоих прекрасных глазок.

– Я НЕ МОГУ.

Я снова оттолкиваю ее. Не хочу, чтобы она меня трогала.

Она отходит немного назад.

– Не кричи, Тиган. Чего ты не можешь?

Я открываю рот, но не могу вымолвить ни слова. Знаю, что Дэйв ударит меня, если я все расскажу Энн.

– Чего ты не можешь, Тиган? Расскажи мне, я слушаю, – говорит Энн.

Я плачу, но ничего не могу сказать.

– Твои готовы?

Пришел Энтон вместе с другими детьми.

– Тиган еще не готов, но он сейчас пойдет и быстренько оденется, да, Тиган?

Я молчу. Не хочу идти в раздевалку, если Дэйв все еще там. Энн снова подталкивает меня в сторону раздевалки, но я сопротивляюсь.

– Тиган? Пожалуйста… – говорит Энн.

– Нет. Я НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ!

О нет, я снова накричал на них. Сейчас Энтон меня схватит и накажет. Я уже вижу, как его рука сжимается в кулак. Энн! Я прижимаюсь к ней. Не хочу больше идти в чулан.

– Хорошо, Тиган. Ты не будешь наказан, если пойдешь и сейчас же оденешься, хорошо?

Она заталкивает меня в раздевалку и закрывает за мной дверь. Сейчас Дэйв будет меня бить, как и обещал.

– Энтон! Что тебе сделал этот мальчишка? Ты думаешь, что я не вижу, как ты все время на него накидываешься?

Это Энн. Она громко кричит за дверью.

Ответа Энтона не слышно. Другие дети тоже молчат.

Дэйв встает и подходит ко мне.

– Ты, что, разговаривал? Я, кажется, слышал твой голос…

Я развернулся и хотел было бежать, но дверь оказалась заперта, и Дэйв схватил меня. Я тут же свернулся калачиком, как учил меня Бенито. Но получать удары с ноги было все равно больно.

Но я не кричу. Я не имею на это права.

* * *

– Елена! Елена, послушай меня!

Я резко открываю глаза. Мои руки сами по себе вытирали катившиеся по щекам слезы. Меня разбудил шум шагов, доносившийся с лестницы. Будто по ней поднималось стадо слонов.

Я поворачиваю голову и вижу львицу, а за ней – ее отца.

– Елена! Ты где была? Я тебя везде искал. Твоя мать волнуется! – кричит он.

То есть и он иногда теряет терпение?

Львица прямиком пошла в свою комнату, быстро набрала код на замке, слишком быстро, чтобы я смог его запомнить, и уже в следующую секунду громко хлопнула дверью перед носом своего отца, даже не взглянув на него.

Дэниел, скрипя зубами, стоит перед закрытой дверью своей очаровательной дочурки.

Несмотря на то, что мои руки все еще трясутся, я вытаскиваю сигарету, чиркаю зажигалкой и сажусь. Почему это дерьмо никогда не работает с первого раза, когда я нервничаю? Один раз, два, три и тогда наконец появляются долгожданные язычки пламени. Закрыв глаза, глубоко затягиваюсь. Что не так с моей головой? Почему я снова и снова возвращаюсь к этим дерьмовым воспоминаниям? Кто угодно забыл бы все это давным-давно к чертям собачьим и был бы свободен. Но нет же, у меня все наоборот. Чем лучше у меня идут дела, тем больше мне вспоминаются всякие ужасные подробности.

Хотя я был тогда маленький.

– Дай мне сигарету, – вдруг слышу я.

Открываю глаза. Передо мной с протянутой рукой стоит отец. Его рубашка помята, да и сам он выглядит уставшим. Но, по правде говоря, если моя дочь была бы такой же чокнутой, как и его, то я выглядел бы не лучше.

Протягиваю ему всю пачку и зажигалку. Он вытащил одну сигарету и тут же ее закурил, даже не выходя на балкон. За окном была ночь. Сколько же я проспал?

Затягиваюсь еще раз. Отец же поворачивается ко мне спиной и принимается ходить взад-вперед по комнате.

Елена что, только вернулась? Отец, судя по всему, от этого явно не в восторге.

Куда стряхнуть пепел? Оглядываюсь по сторонам, вижу пустую банку из-под содовой, беру ее и стряхиваю пепел в ее отверстие. Отец сделал то же самое несколько секунд спустя.

Он ничего не говорит и не смотрит на меня. Казалось, он полностью погрузился в свои мысли. И меня это абсолютно устраивало. Прислонившись головой к кровати, я вытягиваю перед собой ноги. Отец наматывает по комнате уже не первую сотню шагов, как вдруг останавливается и смотрит на меня:

– У тебя есть телефон?

Я едва ли пошевелил головой, чтобы ему ответить. У меня нет телефона ни для него, ни для кого бы то ни было еще. Не хватало еще того, чтобы кто-то начал за мной следить.