– Тиган, открой!

Ага, сейчас! Послушаю лучше, как она будет ломиться с той стороны.

– Тиган, блин! Здесь холодно!

Не могу сдержать смеха. Так настойчиво она колотит в дверь. Я с равнодушным видом усаживаюсь на пол, скрестив перед собой ноги. Может, закурить еще для полноты картины?

– Тиган?

Я поднял голову – по лестнице спускалась мать. Обнаружив меня, сидящим на полу в прихожей, она включила свет.

– Что ты… – начинает она.

– Тиган, чертов придурок, открой эту дверь – орет Елена на улице.

Очень стараюсь не рассмеяться, но сдержать улыбку все-таки не могу. Взволнованная мать быстро слетела вниз по лестнице. Тогда я тихо открыл замок, и дверь с резким грохотом распахнулась.

Львица зашла, опустив голову, и извергала из себя бесконечные проклятья в мой адрес, но вдруг остановилась, когда поняла, что перед ней стою вовсе не я, а ее мать.

Воспользовавшись моментом, я, двигаясь быстрее своей тени, уже успел подняться по лестнице. Поднявшись на второй этаж, я услышал, как мать снова произнесла свое коронное:

– Елена, следи за языком.

Ну это уж было слишком, и я громко засмеялся. Услышал, как львица среагировала на эти слова матери, и у них снова началась перепалка.

Зайдя в свою комнату, снимаю с себя всю одежду – пойду быстро приму душ, пока она не нарисовалась.

Бросаю все на пол и наконец поднимаю глаза.

Из-за новой двери, стоящей у стены ванной, на меня смотрит отец. Он как раз заканчивает ее устанавливать. Время уже за полночь, разве нельзя подождать до завтра, чтобы все сделать? Похоже, что нет. Может, он думает, что эта дверь помешает мне добраться до его дочери?

– Смотрю, тебе весело, – замечает он.

Улыбка тотчас же сползает с моего лица. Едва успеваю перевести дыхание, как лестница яростно заскрипела под быстрыми шагами львицы, она была уже совсем рядом. Отец нахмурился. Даже не знаю, был ли он доволен или раздосадован таким ее появлением. В следующую секунду Елена ворвалась в комнату и сразу же двинулась ко мне, не переставая крыть меня всевозможными ругательствами. Тот факт, что я стою посреди комнаты в одних только трусах ее, казалось, ни капельки не смущал.

– Ты просто невероятный придурок. Мне мать весь мозг вынесла из-за тебя, и еще пришлось убрать все на кухне и тоже из-за тебя! – кричит она.

Она подходила все ближе, но я не шевелился. Ее отец стоял прямо здесь, но она его еще не увидела. Сделала еще один выпад в мою сторону, но я по-прежнему не двигался.

– Что, все силы ушли на жалкий стояк на кухне, и теперь даже пошевелиться не можешь?

Да ты ж блин! Краем глаза я заметил, что отца просто разрывает на части, хоть он и молчит.

Она снова толкнула меня, но это было уже слишком. Хватаю ее за плечи и разворачиваю спиной к себе и выталкиваю из комнаты. Она оказалась в коридоре, но буквально тут же зашла обратно. В этот раз она наконец-то заметила в комнате своего отца. Елена замерла на месте и густо покраснела. Ее отец смотрел на нее жестким взглядом, скрестив руки на груди, и этого было достаточно, чтобы она развернулась и со всех ног убежала к себе.

Слышно, как хлопает дверь, и снова воцаряется тишина.

Реакция отца на эту сцену не заставляет себя ждать:

– Мне кажется, тебе нужно еще раз объяснить, что значит смысл фразы: «Ты никогда не притронешься к моей дочери».

Но все угрозы Дэниела на этом и закончились, и сурово взглянув, он вышел из комнаты. Быстро успокаиваюсь, но только для того, чтобы нырнуть в мир беспокойных воспоминаний тяжелого детства. Упав на кровать, погружаюсь в беспокойный сон.

Когда рассвело, было уже утро воскресенья. Завтра начало учебного года.

Я проснулся и тихонько сел на кровати. За окном снова было невозможно жарко, и солнце палило изо всех сил по моим татуировкам. Подтянув ноги, устраиваюсь поудобнее.

День обещает быть долгим: нет ни сигарет, ни каких-либо других планов, чтобы скоротать его.

Добро пожаловать в ад.

Львица сидит у себя и носа не показывает.

С ней либо все, либо ничего. Или ее слышно на весь дом, или ты задаешься вопросом, жива ли она вообще.

Хочу есть.

Посомневавшись какое-то мгновение идти или нет вниз, решил все-таки спуститься. По дороге не встретил ни души.

Захожу в кухню. На столе ничего нет. Тогда подхожу к холодильнику и, перед тем как его открыть, замечаю бумажку, на которой кто-то написал: «Это ты можешь трогать».

Нервно усмехаюсь. Напоминалочка от отца? Судя по почерку, скорее всего, так оно и есть. Вот придурок, трахаться с холодильником я не собираюсь. Но вот что касается его дочери, тут ничего обещать не могу.

Открываю дверцу и первым делом нахожу несколько бутылок пива в глубине. Переставив с места на место несколько тарелок, добираюсь-таки до них и беру одну. На ней так же приклеена бумажка: «Это тоже можешь трогать, но не говори ничего моей жене». Даже не улыбаюсь в этот раз. Отклеиваю ее и просто выбрасываю через плечо.

Прежде чем закрыть холодильник, беру себе еще сэндвич. Не знаю, для кого он тут лежит, но так как я трогаю все, что хочу, то мне, честно говоря, плевать.

Оставив тарелку с моим завтраком на кухонном столе, иду в гостиную, жуя на ходу.

На комоде рядом с книжной полкой стоит несколько семейных фотографий.

Узнаю мать, только на фото она моложе и волосы длиннее. Кажется, рак состарил ее в несколько раз быстрее. С другой фотографии счастливо улыбаются отец с сыном. Глядя на нее, у меня застрял такой ком в горле, что я не выдержал и перевернул ее, лишь бы не видеть их счастье. Было также две фотографии с львицей. Думаю, со стороны было здорово видно, в каком ступоре я глядел на них. Узнаю ее глаза, ее волосы, но вся она какая-то… другая. Черт, это очень странно. Сколько же килограммов она сбросила?

Уж не знаю, как давно был сделан кадр, но она тут совсем еще юная, а ее брат Чеви – сидит у нее на коленях, совсем еще малыш.

Львица тут похожа больше на поросенка, чем на неземную фею, которая так будоражит сейчас мое воображение.

Я хмурюсь и вспоминаю о посланиях отца. Вернувшись в кухню и найдя первое из них, я беру его и наклеиваю прямо на лоб моей львицы. Хотелось бы увидеть его лицо, когда он увидит наклейку на фото.

Но как только собираюсь подняться в свою комнату, какой-то невероятно противный звук раздается прямо над моим ухом:

– О! Привет!

Резко останавливаюсь. Каблуки, обтягивающие черные джинсы, светлая рубашка с весьма впечатляющим декольте, которое, к сожалению, открывало вид на крошечные сиськи, над которыми виднелось отлично уложенное короткое каре и белоснежная улыбка.